Антошка Петрова, Советский Союз

Антошка была так довольна, что контрошки не будет, что на радостях прошлась колесом, а уж про шпагат и мостик из положения лежа и говорить нечего. В результате из всей параллели в секцию по спортивной гимнастике отобрали только ее и Ленку Завьялову из пятого «А». Другие девчонки, конечно, обиделись, но Антошка переживать не стала – пообижаются и забудут. Зато сама она хоть и очень радовалась, но на душе кошки скребли от предчувствия, что мать не разрешит. Особенно до тех пор, пока Антошка не исправит тройку по математике.

Вечером за ужином мать спросила:

– Ты чего это такая?

Антошка насторожилась:

– Какая?

– А как свекла вареная?

Антошка еще не решила – говорить матери про секцию или вообще не упоминать о ней, но та так пристально посмотрела, что пришлось признаться. Как и ожидалось, мать гавкнула:

– Тебе учиться надо, а не ногами дрыгать.

Антошка, как могла жалобнее, проныла:

– Мам, ну пожа-а-луйста!

Но та отрезала:

– Сказано нет, и все тут.

В носу у Антошки закололо, на глазах выступили слезы, и, чтобы не разреветься, она вскочила и выбежала из комнаты, случайно хлопнув дверью так, что фужеры в серванте испуганно звякнули. Она долго и безутешно рыдала на крыльце, представляя себе, как она простудится и заболеет. Доктора скажут матери, что дочь у нее не жилец, и тогда мать все поймет, но будет поздно. Удивительно, но мысль эта ее успокоила, так что, когда мать выглянула на крыльцо и как ни в чем не бывало спросила: «Чай-то пить будешь? Иди, а то остынет», Антошка покорно вернулась домой.

Что ты с ней будешь делать? Сама как с работы придет да поест, сразу к телевизору кидается или к Нинке Жуковой в дурака резаться идет, причем мухлюет ужасно. А бедной дочери и посуду приходится мыть, и уроки делать, и никакого к ней сочувствия нету.

За чаем Антошка проворчала:

– Из всех пятых только меня и еще одну девчонку в секцию выбрали.

А мать тут как тут:

– Вот пусть она и ходит, а ты сначала математику подтяни, а там решим, что тебе со своей жизнью делать.

От досады Антошка опять не выдержала и, плюхнувшись ничком на кровать, зарыдала, а мать, очень довольная, от стола утешала:

– Да ты пойми, дуреха, я же тебе добра желаю. Без аттестата человек ноль без палочки. Хочешь, как я, всю жизнь химикатами дышать да колбы в лаборатории мыть? – В ответ Антошка только хлюпала носом, но на следующий день, когда мать ушла на работу, прихватила с собой в школу мешок со спортивной формой и после уроков вместе с Ленкой Завьяловой побежала в спорткомплекс.

Вообще-то раньше они не дружили, потому что Ленка была «Ашницей», а Антошка «Бешницей», но не таскаться же на тренировки в одиночку. Пока шли, жаловались друг другу на родителей. Ленка вообще от греха подальше никому из своих про секцию не сказала. Зачем? Там и так все уже в ужасе оттого, что сестра неизвестно от кого залетела, а тут еще она со своей секцией вылезет. Выслушав Ленкины доводы, Антошка горько раскаивалась, что так по-дурацки засыпалась, но, с другой стороны, не было еще в жизни случая, чтобы мать не узнала правду. Недаром же она любила повторять: «Правда дырочку найдет».

Вспомнить хотя бы, как еще в первом классе Антошка надела ее обручальное кольцо во дворе перед девчонками пофорсить, да и забыла про него. А когда хватилась, кольца на руке уже не было. Обычно оно лежало в нижнем ящичке подзеркальника в оставшейся от отца пепельнице рядом с его фотографией, и мать почти никогда туда не заглядывала, но в тот день, как назло, чуть пришла с работы, сунулась искать какие-то документы и тут же хвать Антошку за ухо: «Где кольцо?» Пришлось ей с красными, как у марсианина, глазами и ушами бежать в темный двор и там с фонариком искать кольцо в лужах и траве. Но найти его, конечно, не удалось. Мать ей здорово тогда врезала, но довольно быстро успокоилась, тем более что кольцо было не золотое, а только позолоченное. Однако с тех пор нет-нет да и вспомнит, особенно когда выпьет с Танькой Жуковой и давай на весь барак орать: «Ах не кольцо нас разлучило, а разлучила нас судьба», и этот крик у них песней зовется.

От школы до спортзала было недалеко. Надо было только перейти через железную дорогу и обойти стадион, а там уже было рукой подать до серого кирпичного здания, над входом в которое висел красный лозунг: «Спорт – это мир». В предбаннике толпились какие-то девчонки с растерянными лицами, но внутрь их не пускала щекастая тетка-вахтерша. Наконец по лестнице сбежал тот самый суровый дядька, которого, оказывается, звали Сергеем Ивановичем, и, кивнув щекастой, буркнул: «Значит, так, эти со мной».

Кроме Антошки и Ленки, в группе было еще десять человек. Когда все переоделись в довольно вонючей раздевалке, тренер выстроил их в зале и сказал речь о том, как нужны Родине настоящие гимнасты, которые на международных соревнованиях смогут отстаивать честь советского спорта в битве с врагами из капиталистических стран.

Тут выяснилось, что чуть ли не каждую фразу он начинал со слов «значит, так», а заканчивал выражением «и полный компот». Обращаясь ко всем девчонкам, как к одной, он втолковывал: