William Shakespeare Antony and Cleopatra
АКТ I
Наш полководец вовсе обезумел!
Тот гордый взор, что прежде перед войском
Сверкал, как Марс, закованный в броню,
Теперь вперен с молитвенным восторгом
В смазливое цыганское лицо,
И сердце мощное, от чьих ударов
Рвались застежки панциря в сраженьях,
Теперь смиренно служит опахалом,
Любовный пыл развратницы студя.
Смотри, они идут.
Взгляни получше, —
Вот он, один из трех столпов вселенной,2
Который добровольно поступил
В шуты к публичной девке. Полюбуйся!
Любовь? Насколько ж велика она?
Любовь ничтожна, если есть ей мера.
Но я хочу найти ее границы.
Ищи их за пределами вселенной.3
Мой повелитель, новости из Рима.
Какая скука! Коротко — в чем суть?
Нет, надо выслушать гонцов, Антоний.
Вдруг Фульвию4 ты чем-то прогневил?
А может статься, желторотый Цезарь5
Повелевает грозно: "Сделай то-то,
Того царя смести, того поставь.
Исполни, или мы тебя накажем".
Возлюбленная, что ты говоришь?
Быть может, — нет, наверно, запрещают
Тебе здесь быть и отрешен от власти
Ты Цезарем. Узнай же, что велит
Антонию его жена… нет, Цезарь…
Вернее — оба. Выслушай гонцов!
Ты покраснел, клянусь моей короной!
То знак почтенья к Цезарю? Иль стыд,
Что от крикливой Фульвии получишь
Ты нагоняй? — Позвать сюда гонцов!
Пусть будет Рим размыт волнами Тибра!
Пусть рухнет свод воздвигнутой державы!
Мой дом отныне здесь. Все царства — прах.
Земля — навоз; равно дает он пищу
Скотам и людям. Но величье жизни —
В любви.
И доказать берусь я миру,
Что никогда никто так не любил,
Как любим мы.
Блистательная ложь!
Не тот ли, кто любовь так славословит,
На Фульвии женился, не любя?
Не так глупа я: знаю, что Антоний —
Антоний.
…Покоренный Клеопатрой.
Но умоляю: из любви к любви
И сладостным часам ее не будем
На горестные споры тратить время.
Пусть каждый миг несет нам наслажденье.
Каким забавам вечер посвятим?
Послушаем гонцов.
Ах, как упряма!
Но спорит ли, смеется или плачет —
Все ей к лицу. Любым ее порывом
Я только восторгаюсь удивленно. —
Что мне гонцы? Я твой и только твой.
Вдвоем с тобой мы вечером побродим
По улицам, посмотрим на толпу.
Пойдем, моя царица. Ведь вчера
Ты этого хотела.
Прочь! Ни слова.
Пренебрегает Цезарем Антоний.
По временам, когда он не Антоний,
Теряет он величие души,
Которое Антонию присуще.
Как жаль, что сам он подтверждает слухи,
Дошедшие до Рима. Но надеюсь,
Что завтра будет он другим. Прощай.
СЦЕНА 2
Сиятельнейший Алексас, сладчайший Алексас, наипревосходнейший Алексас, почти всесовершеннейший Алексас! Где же тот прорицатель, которого ты так расписывал царице? Мне не терпится узнать что-нибудь о будущем супруге, который, по твоим словам, будет венком прикрывать свои рога!
Эй, прорицатель!
Я к твоим услугам.
Так это он? — Ты, говорят, всеведущ?
Порой в великой книге тайн природы
Мне удается кое-что прочесть.
Пускай он взглянет на твою ладонь.
Живее, ужин! И вина побольше.
Мы будем пить за здравье Клеопатры.
Дай, добрый человек, судьбы мне доброй.
Дать не могу, могу лишь предсказать.
Ну, предскажи.
Краса твоя безмерно возрастет.
В толщину?
Нет, к старости ты начнешь без меры краситься.