Антон, надень ботинки!

Лариска. Я сказала, что хозяйка волнуется.

Зоя. Нет, перед этим.

Лариска. Что нам с Игнатием у вас очень интересно.

Зоя. Нет, после этого.

Лариска. Что нам пора домой.

Зоя. Кому «нам»?

Лариска. Мне и Игнатию. Не у вас же мы будем жить.

Лариска подходит к чемодану. Поднимает его.

Нетяжелый… Пошли.

Игнатий и Зоя растерянно переглядываются.

Лариска ничего не может понять.

А зачем ты меня звал?

Зоя. А зачем вы пришли?

Лариска. Я пришла выходить за него замуж.

Зоя. Тогда вам придется выйти за нас обоих, вернее, за нас троих: за него, за Никиту и за меня.

Лариска. Не понимаю.

Зоя. У него большой сын, маленькая зарплата и язва двенадцатиперстной кишки.

Лариска. Ну и что?

Зоя. А то. Он зависим: физически, материально и морально.

Лариска. Я не понимаю, от чего можно зависеть, кроме любви.

Зоя. Пока вас не было на свете, пока ваши родители еще только познакомились, он уже родился, вырос и женился. И это никуда не денешь.

Лариска. Я не понимаю.

Зоя. Вы что, глухая? Вы меня не слышите?

Лариска. Извините, я вас слышу, но не понимаю. Мы разговариваем на разных языках, как китаец и француз.

Зоя. Я говорю на языке здравого смысла.

Лариска. А я на языке любви. Мы не поймем друг друга.

Зоя. Ну хорошо, говорите с ним на своем языке.

Лариска подходит к Игнатию, поднимает к нему лицо. Смотрит в самые глаза.

Лариска. Ты любишь меня?

Игнатий. Да.

Лариска. Почему предаешь?

Игнатий. А почему предают? От трусости.

Лариска. Почему трусишь?

Игнатий. Не верю.

Лариска. Мне или себе?

Игнатий. Себе. Я – пуля на излете с комплексом несостоявшейся личности, с комплексом уходящего времени. Укомплексованный начинающий старик.

Зоя. Я же вам говорю: это современный типичный мужчина, который ничего не может решить. Вы зависите от него, а он – от всего на свете.

Лариска. Но я люблю тебя.

Зоя. Заладила: люблю, люблю… Он не знает, что с этим делать. Ваша любовь для него роскошь, которую он не может применить. Это как если бы ему подарили золотой шлем Тутанхамона. Он вбил бы в него гвоздь и приспособил на даче как рукомойник.

Лариска. А что же мне делать?

Игнатий. Перестань любить меня.

Лариска медленно опускает чемодан.

Лариска. Ты хочешь, чтобы я перестала любить тебя. Но я вся – ЛЮБОВЬ. Я не могу сделать так, чтобы любовь умерла, а я осталась. Я могу убить ее только вместе с собой.

Лариска идет к двери.

Игнатий загораживает ей дорогу.

(Тихо.) Выпусти меня, пожалуйста.

Игнатий. Я не могу тебя отпустить. Как ты пойдешь по городу в таком состоянии…

Лариска. Тогда пойдем со мной.

Игнатий. Я не могу бросить Зою в таком состоянии. Что Никита скажет своим друзьям?

Лариска. Тогда дай мне уйти.

Игнатий. Я не могу…

Лариска (растерянно). Да что же это такое… И не берут, и не выпускают. Заговор какой-то…

Она разбегается и пытается прорваться. Игнатий ее не выпускает. Заиграла очень громкая музыка. Старшеклассники распространились по всему дому, танцуют, топоча, как стадо мустангов.

(В смятении). Это какой-то сумасшедший дом…

Игнатий. Успокойся. Выпей.

Он наливает ей стакан водки. Лариска выпивает. Молодежь пляшет вокруг нее, вовлекает Зою. Танцует и Зоя – каким-то неистовым танцем отчаяния. Лариска оглядывается по сторонам, как бы ища выход. И вдруг нашла. Метнулась к окну, отомкнула шпингалеты. Рванула на себя балконную дверь, посыпались труха и вата, повисли полоски бумаги, которой клеят стекла. В квартиру ворвался морозный воздух. Свет гаснет.

13

Больничная палата. В палате трое больных: Спящая – пятьдесят лет. Нина – тридцать лет. Наталья – сорок лет. Спящая спит. Нина читает газету. Наталья не слушает, думает о своем.

Сидит, уставившись в одну точку.