Антираспад

На другой день они отгрузили проданные товары и поехали покупать металлизированную краску. Поехали впятером — всем хотелось посмотреть циладианский город. На этот раз Норберт отметил моменты, которые вчера от него ускользнули: несмотря на столпотворение на улицах, не наблюдалось никакой нервозности, как в перенаселенных мегаполисах других миров, — люди здесь двигались без спешки, иные что-то бормотали на ходу (наверное, молитвы); прохожие были одеты неярко и однообразно, никто не носил украшений; вывески и рекламные щиты удивляли своей скромностью — лаконичные надписи на блеклом фоне.

Скоро выяснилось, что металлизированную краску на Циладе так просто не купишь: продавцы приходили в ужас, когда узнавали, что краска нужна для космического корабля. Они тут же начинали втолковывать незадачливым покупателям, что блеск — суть атрибут Бога и его пророка преподобного Палиана. Использовать такие материалы на мирские нужны — грех и уголовное преступление. Лучше, мол, возьмите серую или бежевую краску — в самый раз для ваших суетных целей. Другое дело, если бы вы хотели украсить святилище… В конце концов Норберт сказал, что дело терпит, и велел шоферу такси отвезти их в какой-нибудь первоклассный ресторан.

Ресторан превзошел все его ожидания. Внешне он ничем не отличался от соседних зданий: невзрачный двухэтажный дом на сваях, с застенчиво притулившейся над самым входом вывеской и ухоженным огородом внизу, под зданием. По металлической винтовой лестнице экипаж «Антираспада» поднялся в зал — идеально чистый, с инопланетными пальмами в кадках. На белых стенах висели в рамках изречения пророка Палиана, призывающие к умеренности в еде.

— Наш ресторан — один из самых роскошных на Циладе, — сообщил посетителям официант. — Мы можем предложить вам меню из пятнадцати постных блюд!

Блюда все были незнакомые, поэтому заказали наугад. Попробовав скользкие, безвкусные грибы со слабой горчинкой, Норберт пожал плечами и отодвинул тарелку. Аманда последовала его примеру, пробормотав: «Это похлеще, чем стряпня нашего автомата…» Феспис, скривившись, вздохнул: «Да, это вам не хальцеолийская кухня». Олег, задумчиво поглядев на грибы, не притронулся к ним, зачерпнул из соседней тарелки нечто вроде зеленоватой лапши, но тут же выплюнул обратно. Илси методично цепляла вилкой один гриб за другим, разжевывала и глотала — на ее лице не отражалось ни удовольствия, ни отвращения.

— Ты можешь это есть? — громким шепотом спросил хальцеолиец.

— Я проголодалась, а ничего лучшего здесь нет. По сравнению с тем, что мне иногда приходилось есть в Тренажере, это просто деликатес.

— А что ты ела в Тренажере? — заинтересовался Феспис.

— У тебя аппетит пропадет, если скажу.

— У меня уже пропал аппетит!

Подозвав официанта, Норберт спросил, уверен ли тот, что все эти блюда стоят уплаченных за них денег.

— Ну конечно, стоят! — заверил официант. — Ведь у нас первоклассный ресторан!

— И много у вас клиентов?

— По-разному бывает. Смотря сколько прихожан получают от святых пророков повеления прийти к нам, дабы постичь греховность чревоугодия.

Норберт молча расплатился, все спустились на улицу.

— Так это не ресторан, а идеологическое учреждение! — усмехнулся он, оглянувшись на раскрытую дверь. — Хозяин наверняка отстегивает святым пророкам за каждого клиента. В следующий раз скажу, чтобы нас отвезли в самую паршивую забегаловку.

— А ничего удивительного в этом нет, если всем тут заправляет тоталитарная теократия! — подхватил Феспис. И дальше, на протяжении почти двух часов не умолкал, критикуя циладианское правительство, циладианский образ жизни, социальную пассивность набожных циладианских обывателей и прочее, и прочее…

— Дался тебе этот циладианский образ жизни! — устав его слушать, заметил Норберт. — Здешняя теократия не похожа ни на денорскую олигархию, ни на старую хальцеолийскую бюрократию, зачем тратить на нее столько эмоций?

— Потому что интеллигенция должна быть в оппозиции! Об этом еще древние земляне говорили.

— В оппозиции по отношению к чему? — попытался уточнить Норберт.

Феспис от такого вопроса немного растерялся:

— Да к чему угодно…

День был теплый, временами сквозь низкие, грязноватые облака проглядывало солнце. Они долго бродили по мегаполису, но не заметили ничего экзотического, не считая огородов под зданиями на сваях и гигантских пирамидальных храмов, сияющих снаружи и мрачноватых внутри. В один такой из любопытства зашли, но вскоре Аманда стала жаловаться, что ей нехорошо, «нечто давит на ее биополе», и тогда все отправились дальше.

— Улетаем отсюда, ребятки, — тяжело дыша, попросила Аманда. — Бывает, что я попадаю пальцем в небо, зато иногда я чувствую такое, чего никто из вас никогда не почувствует! С этим шутить нельзя. Нор, раз ты теперь главный, прикинь — надо нам еще тут сидеть или нет?

— Не надо, — прикинув, согласился Норберт.