Антикварщики

Полтора года она провела в знаменитых санкт-петербургских Крестах, при этом почти год числилась за судом, который то срывался, то откладывался. Потом приговор – с учетом молодости, былой непорочности и наивности, а также женской красоты и обаяния дали ей два года – гораздо меньше, чем подельникам. Оставили в отряде обслуживания следственного изолятора. Повезло. Такой расклад очень блатной, без хорошей подмазки почти невозможный. Но ей все досталось бесплатно – наверное, опять-таки за наивные красивые глаза. Потом подоспело условно-досрочное освобождение. Вела Лиза себя спокойно, да и администрации выгодное место незнамо кем занимать не хотелось – скостили девочке полгода и выпустили на волю вольную. Могло бы быть все гораздо хуже. Пусть полтора года слизнула языком нарсудовская корова, но главное, Лиза на свободе. Красива. Полна сил. Жива…

Лиза улыбнулась солнцу и неторопливо пошла к автобусной остановке. Она обдумывала, куда ей теперь податься. Было несколько возможностей. Монетку, что ли, кинуть? Решка – отправиться к Нине Георгиевне. Орел – к Лелику. На ребро встанет – в Иваново к мальчику Диме. В воздухе зависнет – к маме домой…

Подбрасывать монету не пришлось. Сзади послышался приглушенный шум двигателя, на слух было понятно, что по дороге движется нечто дорогое, престижное, импортное. Краем глаза Лиза заметила, что рядом с ней тормозит длинная черная машина.

– Принцесса, не подвезти? – послышался бархатный, хорошо поставленный голос – такой бывает у ксендзов и чтецов Тютчева по радио.

– Не подвезти, – не глядя, бросила Лиза. Ее еще в далеком детстве приучили не садиться в машины к незнакомым людям.

– Лизочка, привет от Седого.

Она будто на стену наткнулась. Хлопнула дверца. Из черной машины, блестящей, степенно-роскошной, как рояль в консерватории или дорогой, с кондиционером, гроб, вышел одетый в строгий, под стать своему транспортному средству, костюм мужчина. Он являлся обладателем выразительного, некрасивого, но запоминающегося лица. Чем-то похож на Николсона в «Ведьмах из Иствика». Лиза нахмурила лоб. Кто это? Знакомое лицо… Вспомнила! Видела его у Седого. Кажется, зовут Константин Васильевич. Седой назвал его еще как-то странно – Яго.

– Здравствуйте, – без всякой радости произнесла она.

– Заждались тебя. Кабриолет подан, мадам, – он артистично распахнул дверцу лимузина.

Заждались? Лиза не понимала, зачем она понадобилась этому лощеному типу. Ей стало тревожно.

– Спасибо, я сама доберусь.

– Седой завещал о тебе позаботиться.

– Не надо, – твердо произнесла Лиза.

– Свобода дурно действует? – Он шагнул к ней и мягко взял за локоть. – Не обостряй, Лиза, если не хочешь сегодня вечерком познакомиться с Центнером – моим плейбоем, – он кивнул на своего шофера. – Девочки им недовольны. Садист.

Лиза кинула взгляд на водителя – похоже, это и был обещанный Центнер. По весу он тянул никак не меньше. Тупая боксерская физиономия, сломанный нос, прижатые, расплющенные уши, низкий лоб – вряд ли в его черепе водилось много мыслей. Судя по выражению лица, эти коротенькие мысли были далеко не доброжелательными. Он взглянул на Лизу и осклабился.

Сначала Лиза решила возмутиться. Что они ей сделают на улице средь бела дня, да еще около следственного изолятора? Ничего… Но она за последние годы слишком много видела и слишком много знала, чтобы отмахиваться от подобных предложений. Она поняла, что Яго не шутит.

– Не бойся, не обидим, каторжанка, – усмехнулся Яго и подтолкнул ее к машине.

Съежившись на мягких кожаных сиденьях, кусая губы, Лиза думала, в какую историю только что попала и куда ее несет шикарная машина…

Юрий Савинков по кличке Меньшевик мрачно смотрел вслед уплывающему «Линкольну». Он перебирал в памяти все новые и новые слова, которыми бы отходил Яго, прежде чем сварить его в кипящем маслице. Этот заштатный артист опять черным котом перебегал дорогу.

– Падла, – всю бурю чувств Меньшевик втиснул в это короткое емкое слово. Он повернул ключ зажигания и резко, на второй скорости, сорвал свои «Жигули» с места.

* * *

И на фронте, после ковровых бомбежек, порыва атак и свиста пуль бывают затишья. В нашей работе то же самое. То нескончаемая череда рейдов, засад, допросов, бешеная круговерть, которой, кажется, не будет конца и края. А потом – передышка. Тогда сидишь в кабинете, играешь в шахматы с коллегами или в морской бой с компьютером. А то и просто исчезаешь под благовидным предлогом, чтобы предаться праздному безделью. Мне исчезать с работы некуда – любовница покинула, даже не поцеловав на прощание, дочка в Англии. Поэтому, завершив работу по делу об убийстве писателя-коллекционера Порфирьева и написав несколько справок и отчетов (достали этими бумагами!), я тьму времени провел за компьютером, совершенствуясь в игре «Сапер». Одна из самых прилипчивых компьютерных игр, затягивает, как наркотик. Заканчивая очередную партию, каждый раз убеждаешь себя, что сыграешь еще одну, последнюю. Но последняя превращается в предпоследнюю – и так до полного офонарения и головной боли.