Антикварий

— «Квикенс-бог, как может показаться на первый взгляд, ведет свое имя от растения quicken, понимая под этим шотландским словом пырей, собачью траву, или triticum repens Линнея, и от односложного английского слова bog, что в просторечии означает болото или топь, по-латыни palus. Однако опрометчивые любители поверхностных этимологических умозаключений будут смущены, узнав, что пырей, или собачья трава, или, выражаясь научным языком, triticum repens, не растет ближе четверти мили от этого каструма, или горного укрепления, валы которого равномерно покрыты короткостебельчатой травой. Болото же, или palus, пришлось бы искать гораздо дальше, так как ближайшее — это Герд-зи-мир, на расстоянии полумили. Таким образом, последний слог bog, очевидно, представляет собой просто искажение саксонского burgh, которое мы встречаем в различных вариациях, как burgh, burrow, browgh, bruff, buff и boff, из коих последняя по звучанию очень близка к bog. Поэтому, если предположить, что первоначальное слово было borgh, — а это соответствует подлинному саксонскому произношению, — то при легком изменении, какому современные органы речи часто подвергают старинные звуки, получится сперва bogh, а затем после выпадения звука h или же смягчения, а также опускания гортанного придыхания, к чему наблюдается тенденция в местных диалектах, образуется, смотря по обстоятельствам, boff или bog. Что же касается слова quickens, то для выяснения его истинного смысла необходимо аналогичным образом изменить его и, так сказать, разложить, чтобы привести к первоначальному и правильному звучанию. Простой заменой qu на wh, знакомой даже новичку, которому случалось раскрыть том шотландских стихов, мы найдем либо Уилкинс, либо Уичинсборг. Последний вариант, столь созвучный современному which note 154, — мы имеем право это предположить, — представляет собой вопрос, который некто, под впечатлением чрезвычайной древности этого сооружения, мог бы задать: «Чья это крепость? » Возможен также вариант Уэкинсбург, восходящий к саксонскому whacken — бить рукой, так как при стычках около такого значительного сооружения подобное толкование оправданно», и так далее и так далее.

Я буду более милосерд к читателю, чем Олдбок к своему гостю, ибо, зная, как редко ему может представиться случай завладеть вниманием такой значительной особы, как лорд Гленаллен, антикварий воспользовался или, вернее, злоупотребил этой возможностью в полной мере.

ГЛАВА XXXVI

Старику ль водить

Дружбу с тем, кто молод?

Юным — дни веселья,

Старым — дни забот,

Юность — летний жар,

Старость — зимний холод.

Юность — летний луч,

Старость — зимний лед.

Шекспир

На следующее утро Кексон поднял антиквария, который любил понежиться в постели, на целый час раньше обычного.

— Ну, что такое? — спросил Олдбок, зевая и протягивая руку к огромным золотым часам с репетицией, лежавшим возле его подушки на шелковом носовом платке. — Что случилось, Кексон? Неужели уже восемь часов?

— Нет, сэр, но со мной говорил человек милорда. Он считает, что я камардин вашей милости. Это, конечно, верно, потому как я состою в этой должности при вашей милости и при пасторе. Кто как не я? И еще я прислуживаю сэру Артуру, но это только по моей специальности.

— Ладно, ладно, хватит об этом! — остановил его антикварий. — Блажен тот, кто сам себе камардин, как ты выражаешься. Но зачем же тревожить мой утренний покой?

— Ах, сэр, ваш знатный гость встал ни свет ни заря и прогулялся в город, чтобы послать оттуда нарочного за своим экипажем, который скоро будет здесь. И граф хочет повидаться с вашей милостью, прежде чем уедет.

— Вот не было печали! — воскликнул Олдбок. — Эти великие мира сего пользуются чужим жилищем и временем, как своими собственными. А впрочем, это ведь особый случай. Скажи, Кексон, как Дженни? Пришла немного в себя?

— Ни то ни се, сэр, — ответил парикмахер. — Напутала нынче с шоколадом: чуть не вылила все в помойное ведро, а потом так растерялась, что сама и выпила. Но это ничего, она справится с помощью мисс Мак-Интайр.

— Выходит, все мои женщины уже на ногах и копошатся. Пора мне, стало быть, расстаться с моей тихой постелью, если я хочу мира и порядка в доме. Дай-ка мне халат! А что слышно в Фейрпорте?

— Ах, сэр, там только и разговоров, что о милорде! Говорят, он двадцать лет не выходил за порог, а тут, здравствуйте, пришел в гости к вашей милости!

— Вот оно что! — воскликнул Монкбарнс. — Что же там по этому поводу говорят?