Антиквар

Вероятнее всего – нет, не простились.

Тонкая папка, оставленная подполковником, целиком завладела ими, заслонив собой весь белый свет.

Москва, 6 ноября 2002 г., среда, 19.40

Мужчина был молод. Еще недавно – года два-три назад – его вполне можно было бы назвать юношей. Теперь, однако, было в облике что-то, говорившее о зрелости.

И все же лицо – открытое, чистое, худощавое, с тонкими правильными чертами, большими светло-голубыми глазами, глядевшими прямо и спокойно, – казалось очень молодым. И – по всему – должно было бы вызывать симпатию.

Но что-то мешало. Что-то неуловимое, трудно поддающееся описанию, заставляющее торопливо отвести взгляд. Не хотелось смотреть на это лицо. А увидев ненароком, хотелось быстрее забыть. Потому как иначе станет это странное лицо тревожить душу ночами, являться в тяжелых снах.

Это, впрочем, вряд ли воспринимало сознание – скорее уж тревожилось подсознание.

Было в лице что-то такое – неотвязное.

И – пугающее.

А что?

Поди разбери.

Людмила Вишневская, похоже, разобрала.

В кабинете их было четверо.

Хозяйка – строгая, застегнутая на все пуговицы, собранная, в любую минуту готовая ко всему.

Юрий не любил посещать жену на работе – в этих стенах она как будто отстранялась, а вернее, отодвигала его на второй план, на первом была работа.

Дома все было иначе.

Потому и не любил.

И сам невольно держал спину прямее, переходил на подчеркнуто официальный тон.

Таким и был теперь второй человек в небольшом кабинете – подполковник Юрий Вишневский.

Третий – Вадим Баринов. Тот держался уверенно. Не в таких кабинетах довелось побывать. А уж институт Сербского – почти дом родной.

Четвертый – молодой мужчина со странным лицом. Редкая рыжеватая поросль на лице с трудом складывается в короткую, хилую бородку. Он постоянно теребит ее тонкими длинными пальцами. Такими бледными, что издали кажутся голубыми.

– Значит, вы признаете, что меч взяли в доме Морозова?

– Морозова, – эхом отзывается рыжебородый и согласно, с легкой полуулыбкой кивает головой. – Он был Хранитель. И он учил. Так решили предки.

– Вот видите, он учил, он хранил – а вы его убили. Нехорошо получается.

– Убил? – Нервные голубые пальцы на мгновение замирают. Мужчина задумывается, пытаясь осмыслить услышанное. Но быстро соображает, о чем речь. Улыбается собеседникам ласково, кротко, будто прощает невольно нанесенную обиду. – Нет. Что вы! Все не так. Это духи нечестивых пытаются вас запутать, отвести от истины. Они могут. Они многое могут, если тайные знания предков не оборонят. Могут воплотиться в любой образ. Не сомневайтесь, я хорошо понимаю, о чем вы. В ту ночь должно было свершиться предначертание, и я пришел к Хранителю за мечом. Его не было, а они воплотились в его образ и пытались остановить меня. Но я знал. Я их видел, хотя это трудно. Их порой трудно разглядеть. И сейчас вы не видите, но они здесь и пытаются закружить вас. Их шаманы умеют кружить людей. Люди кружатся, кружатся – и не замечают, как уходит душа… Осторожно! – тихое плавное течение речи неожиданно прерывает громкий визгливый крик.

Рыжебородый предостерегающе вскинул руку. Широко замахнулся, рванулся к Баринову, будто пытаясь стряхнуть с его головы что-то невидимое.

– Берегись, брат. Они над тобой!

Вадим инстинктивно отпрянул. В глазах мелькнул испуг.

Однако на пороге кабинета уже возникли двое рослых санитаров, аккуратно подхватили рыжебородого под руки, повели за собой.

Он сопротивлялся.

– Берегитесь, братья. Их много. Поднимайтесь, люди русские! Набат! Набат!

Высокий истерический голос еще некоторое время раздавался из коридора.

Двое в кабинете молчали.

Людмила сосредоточенно перебирала документы на столе.

Первым пришел в себя Баринов:

– Да-а-а, Людмила Анатольевна, клиенты у вас… Почти как у нас, а то и похлеще.

– У нас с вами, Вадим, клиенты общие.

– Послушай, Люда, он точно не симулирует?

– Сомневаешься в моем профессионализме дорогой? Острый маниакальный психоз в чистом виде. Да тут анамнез такой, – она постучала тонким пальцем по истории болезни, – удивительно, что он не сотворил ничего прежде. Какая симуляция?

– Значит, помимо Морозова, еще трое?

– Да, и это, откровенно говоря, куда страшнее вашего Морозова. Тот, можно сказать, пожал плоды собственных трудов. А татарская семья – отец, мать и пятилетний мальчик – за что? Вот действительно – жертвы.

– Ему, значит, привиделся сам хан Батый?

– О, там история на целый мистический триллер. Глава семьи преподавал историю в педагогическом техникуме, а наш клиент, на беду, у него учился. Параллельно он посещал военно-патриотический клуб «Коловрат».

– Детище Морозова. Едва ли не самое любимое. По крайней мере за последний год он посещал Рязань дважды и один раз привозил на заседание клуба злополучный меч. Устраивали, как я понимаю, что-то вроде посвящения в рыцари. Вроде – игра.