Античный чароплёт. Том 3

Староста скорее «для галочки» решил поговорить с сопляком. Отвратительнейший запах старого дома заставлял слезиться глаза и задыхаться. Он не особо вслушивался в речи, которые толкал юнец: ясно же, что хочет казаться умным, но мало что может сказать по делу. Были в округе и другие колдуны. Постарше, поопытнее. И не живущие в таких ужасных условиях. Так что разговор тот быстро завершился, не успев начаться. Все уже понимали, что происходит что-то странное и страшное, но не сразу многие заметили, что колдуны и знахари умирают один за другим. И уж точно никто не знал, что дом молодого Вирджена навещают необычайно часто те немногие, кто избежал общей участи.

Вряд ли староста мог догадаться, что Вирджен, издеваясь над ним, цитировал учения своего деда. Дед несколько неверно с точки зрения Вирджена произносил имена и названия, но его речи всегда были важными и интересными. Полностью же слова тогдашнего урока звучали так:

«Не следует думать, что человек является древнейшим или последним властителем Земли, или что известная нам форма жизни существует в одиночку. Старейшины были, Старейшины есть и Старейшины будут. Они ходят среди нас, первобытные и безмолвные, не имеющие измерений и невидимые. Йог-Сохот знает ворота.

Иог-Сохот и есть ворота. Йог-Сохот это и страж ворот и ключ к ним.

Прошлое, настоящее и будущее слились воедино в нем. Он знает, где Старейшины совершили прорыв в прошлом, и где Они сделают это вновь. Он знает, где Они ступали по Земле, и где Они все еще ступают, и почему никто не может увидеть Их там. Люди могут иногда догадаться об Их близости по Их запахам, но об Их внешности никто из людей не может знать, они могут догадываться о ней лишь, если увидят внешность тех, кого Они оставили среди людей, а таких есть множество видов – от таких, что полностью повторяют образ человека, до таких, у которых облик не имеет ни формы, ни материальной субстанции – то есть, таких, как Они сами. Они расхаживают, оставаясь незамеченными в пустынных местностях, где произносятся Слова и исполняются Обряды во время их Сезонов. Ветер невнятно произносит Их речи, земля высказывает Их мысли, Они сгибают леса и сокрушают города, но ни лес, ни город не видит руку, их разрушающую, Кадат в холодной пустыне знал их, а какой человек знает Кадат?

Ледовые пустыни Юга и затонувшие острова Океана хранят камни, на которых запечатлен их знак, но кто видел замерзшие города или затонувшие башни, давно увитые морскими водорослями или рачками? Великий Ктулху – Их двоюродный брат, но даже он может видеть Их только смутно. Йа! Шаб-Ниггурат!

Лишь по зловонию Их узнаешь ты их. Руки Их у тебя на горле, но ты Их не видишь, и обиталище Их как раз там, где порог, что ты охраняешь. Йог-Сохот – вот ключ к тем воротам, где встречаются сферы. Человек правит теперь там, где раньше правили Они; скоро Они будут править там, где теперь правит человек. После лета наступает зима, после зимы – вновь придет лето. Они ждут, могучие и терпеливые, когда придет их пора царствовать».[2]

Дальнейшие события напоминали разразившийся наяву кошмар. Ночами люди тряслись от страха и жутких сырости, холода от ползущего по деревням (даже не рыбацким) тумана. Ночью могли по улицам разноситься ужасные звуки, вопли, вой и лязгающий скрежет, отдалённо похожий на смех. В том или ином доме раз в несколько дней недосчитывались нескольких человек в разных деревнях. А те, кто пробовал убежать, таинственно теряли сознание и разум, находя себя недалеко от своих деревень. Порезанные запястья и следы зубов намекали, что крови в их телах поубавилось. Бледность и слабость намекали на то же. Отсутствие за исключением жалких клочков одежды на жёнах и дочерях беглецов тоже намекало на то, что с ними творилось. А уж рождающиеся мёртвые у таких женщин позже уродцы, двухглавые или многоглазые, с телами, частично похожими на червей, в столь мерзкие формы срастались их ноги и руки, не оставляли никаких сомнений. Кто-то от отчаяния обращался к оставшимся колдунам, которые советовали молиться другим, новым богам, способным защитить свою паству. Старые боги, имена которым – Ктулху, Йог-Сотхотх, Шаб-Ниггурат, На-Хаг и другие, могли отвадить беду. Могли после смерти забрать душу своих верующих из этого мира, чтобы она не осталась запертой в окружающих лесах, ставших ловушкой, неприкаянным призраком, жаждущим жизни живых. А несколько таких люди уже видели.

Редкие торговцы, приезжая, одним своим присутствием устраивали настоящий праздник: словно не желая выдавать себя, жуткая беда таилась, ожидая, пока караваны покинут окрестные деревни. Рассказать про свои беды люди пробовали. Но говорить можно было далеко не всё. Самые упорные в своих стремлениях поболтать становились теми, кто исчезал новыми ночами. Торговцы же, конечно, (некоторые) разносили весть о беде дальше, но, видя, что многих ужасов, о которых говорят местные, вовсе и нет, не особо усердствовали. Да и грянувшая война с эмушитами уж точно была явно для вышестоящих куда важнее бед десятка далёких зажравшихся деревень.