Аншлаг в Кремле. Свободных президентских мест нет

Первое недоумение. В первые два часа боевики не выдвигают никаких требований. Спустя четыре часа требования все-таки выдвинуты: немедленное окончание войны в Чечне и вывод российский войск. Вторая сенсация: боевики отказываются от каких-либо переговоров. Чуть позже штаб добивается перелома. Отрывочно, спонтанно, алогично, но переговорный процесс начинается. Ситуация усугубляется еще и тем, что среди заложников несколько десятков иностранцев. Цифры называются разные: тридцать, сорок, пятьдесят и даже семьдесят человек. Затем следует уточнение: около 45 украинцев, всех иных — 20–25 человек. Есть даже американцы. Не забудем, что в числе заложников практически вся труппа. И в труппе, и в зале много детей.

Впоследствии разгорается даже спор с террористами: кого считать детьми? Штаб настаивает: всех заложников в возрасте до 16 лет. Террористы же признают детьми тех, кому исполнилось десять лет и младше. Среди заложников много и таких.

К концу четверга приходит информация: в руках ФСБ — пленка, датированная двумя неделями раньше событий. Видеозапись: Аслан Масхадов сообщает, что очень скоро произойдут события, которые станут переломом в чеченском конфликте: «Мы заставим Россию изменить свою политику в отношении Чечни».

ФСБ тотчас связывает захват театра с этим заявлением Масхадова. Президент Путин причисляет случившееся к факту международного терроризма. По его словам, обнаружены связи террористов, присутствовавших в театре, с людьми Аль-Кайеды.

Масхадов никак не «проявляется». Можно сделать вывод: он рассчитывает на успех операции и поэтому ждет. По расчетам бывшего полковника Советской Армии, гибель громадного количества людей, за которую будет отвечать власть, заставит Россию отступить, начать вывод войск или сесть за стол переговоров.

Террористы не требуют выкупа. Их борьба священна. Они борются за мир на своей собственной земле.

«Я не участвую в этой операции, — дает понять Масхадов, — но я о ней знаю». В России довольно активны силы, которые считают, что война в Чечне изматывает, прежде всего, Россию. Немыслимые материальные потери, активизация «черного рынка» оружия. Но самое главное: гибнут российские мальчики и мужчины, истребляется генофонд нации.

Все просчитано. Операция, конечно же, сорвет визит Путина в Португалию, где он «нацелился» выступить с антитеррористическим меморандумом. Террористический акт в Москве получил мгновенный резонанс в мире. Мир замер в ожидании, как и все российское общество. Требования террористов толкали президента в сторону второго Хасавюрта, отношение, к которому в российском обществе неоднозначно. И по мере отдаления тех страшных дней все большее количество сограждан считают Хасавюрт позором. Хотя и остановившим кровопролитие и поток «похоронок» в семьи простых россиян.

Итог силовой операции в здании театра на Дубровке, решение о которой было принято после трех дней неудачных переговоров, известен. В 5 часов утра 26 октября спецназ ФСБ начал закачивать в здание усыпляющий газ. Затем бойцы ворвались в театр. Тогдашний заместитель министра внутренних дел сообщает: 750 заложников освобождены, 36 террористов уничтожены, 67 заложников погибли. Милицейский чин ни слова не сказал о гибели детей. А их задохнулось от газа, примененного спецназом, 10 человек. Всего же официально власть сообщила о 129 погибших заложниках.

23 октября 2005 года на стол президенту РФ лег доклад, в котором родственники погибших и заложники, оставшиеся в живых, подробно в течение двух лет изучая дело, делали вывод: в театральном центре на Дубровке в Москве погибли 174, а не 129 человек. Доклад остался без последствий. А 26 октября 2002 года все каналы телевидения с раздражением показывали скорбно-победные рапорты начальников от ФСБ и МВД, уснувших навсегда в театральных креслах шахидок, до смерти наглотавшихся газа. И труп главаря банд — группы Мавсара Бараева с рваной раной в паху и с недопитой бутылкой дорого коньяка «Hennessy» в руке.

А в начале ноября 2002 года я поехал в Германию, на конференцию. 12 дискуссий, в которых принял участие, позволяют мне сделать вывод: беда, когда мнение профессионала и обывателя удручающе совпадают. Бесспорно, это звездный час для обывателя, но этот же час — трагедия для профессионала. Профессионалу противопоказана позиция: «я как все». Вот именно, а потому и русский язык надобно знать, хотя бы в объемах семи классов очень средней советской школы, и мысли свои излагать на бумаге последовательно, не в режиме «скакунов».

В Германии все логично. Профессионалы, зацикленные на идее — СССР положено ругать — оказались во власти инерции. Эта тень отрицания легла и на Россию. В России не может быть хорошо. Нет, изменения, конечно, есть. Москва стала неузнаваемой, но это частность. Хорошо в России быть не может. Если в России хорошо, что тогда делать нам, немецким журналистам?