Аноним

— Бедный мальчик! — с чувством воскликнул тот, чуть сильнее сжимая пальцы на плече. Фрэнк лишь силой мысли заставил себя не кривиться. — Как зовут тебя, несчастное создание? Присядь рядом со мной, ты можешь поведать старику о своём горе.

Фрэнк мысленно порадовался, так как сегодня днём всё свободное время репетировал этот монолог в голове.

— Меня зовут Луи. Луи де Перуа. Как мне называть вас, месье?

— Такой прелестный ангел может называть меня месье Жак, — мягко улыбнулся мужчина, пододвигаясь настолько, чтобы присевший рядом на край скамьи Фрэнк оказался вплотную к нему. — Я очень влиятельный человек и, возможно, мог бы чем-нибудь помочь тебе. Расскажи мне всё, не таясь.

Фрэнк выглядел вместилищем для разных, очень сильных чувств. Он был смущенным, опечаленным и отчасти — выказывал во взгляде смутно затеплившуюся надежду. Он помолчал некоторое время, нервно теребя лохматые концы плетёного пояса, поддерживающего полы рясы.

— Мне так неловко, месье Жак, рассказывать вам о своём горе, тем более, что это будет выглядеть, словно я жалуюсь. А это совсем не так. В аббатстве меня приняли довольно тепло и дружелюбно…

— Постой, — вдруг задумчиво сказал мужчина. — Ты сказал де Перуа? Я слышал когда-то эту фамилию. Твои родители были весьма богаты и некогда влиятельны, неужели они так много задолжали, что тебе пришлось покинуть отчий дом и жить в монастыре?

Фрэнк выразил на лице искреннюю досаду, злость и даже раздражение. Он закусил нижнюю губу и чуть задрожал, едва удерживая себя от слез.

— Вы ничего не знаете, месье Жак… Не стоит так запросто судить о том, чего не знаете, — проговорил он и с удовольствием отметил, как мужчина, пытаясь неловко утешить его, приобнял за плечи. От старика слегка пахло цветками пижмы, что было не очень приятным, и ментолом, будто от сердечных капель.

— Прости меня, милый Луи. Я не хотел обидеть тебя. Ну же, ничто не стоит того, чтобы с такого прекрасного лица стекла хоть одна слезинка, — негромко говорил месье Русто, а Фрэнк лишь ощущал, как нервно подрагивает жадная ладонь, скользящая по грубой ткани, скрывающей лопатки.

— Мы жили в мире и достатке до прошлого года, — наконец, собрался с духом Фрэнк-Луи, — пока первым от неизвестной лихорадки не скончался отец. Полгода мать убивалась и носила вдовьи одеяния, как вдруг неожиданно с теми же симптомами слёг мой младший брат. Он угас всего за месяц, — Фрэнк всхлипнул и быстро отёр глаза длинным рукавом. — Мать не выдержала такого горя и начала медленно сходить с ума. Сложно объяснить это не видевшему человеку… Но это так страшно, когда родная матушка, что выносила и выкормила тебя, вдруг начинает называть именем умершего брата, всматриваясь в черты так радостно, а потом, словно увидев на лице проказу, с ужасом отталкивает, крича: «Нет, нет, ты не Жан! Куда ты спрятал Жана? Где мой маленький Жан?» Ей становилось всё хуже и хуже, я уже боялся выходить из покоев, чтобы лишний раз не встретиться с ней. Ясность разума посещала её всё реже, и в один вечер я прибежал на вопль нашей служанки. Мама была мертва… Удушилась, — Фрэнк, наконец, не выдержал и упал в охотные объятия месье Русто, подрагивая всем телом от всхлипов.

— Тише, тише, мой мальчик, — срывающимся шепотом говорил мужчина ему на ухо и погладил по волосам, отчего Фрэнк едва сдержал неприглядную дрожь. Но её оказалось совсем не сложно скрыть за всхлипами. — Так много бед и несчастий на долю такого прелестного создания, как несправедливо!

Наконец, юноша с усилием отстранился, вытирая лицо рукавами. На что тут же получил предложение воспользоваться шёлковым, вышитым инициалами, платком месье Русто. Это было очень интимным жестом, фактически, этот пожилой мужчина заявлял, что «Луи» стал дорог и близок ему.

— Прошу тебя, возьми. Это такая малость, — настоял тот, вкладывая прохладный, скользкий лоскуток в подрагивающие бледные пальцы. — И продолжай, мой мальчик. Как ты оказался послушником в Аббатстве Сен-Дени?