Аномалия. «Шполер Зейде»

– Реб Гороховский?! Помогите. Мой свёкор[86] говорил, что в случае чего… Вы всё понимаете! Вы всё можете! Я не переживу! Моя дочка Реббека…

В дверях возникает вся светящаяся от любви Бекки:

– Перестань, мама! Реб Гороховский, я хочу замуж! Вот за него. За Олега. За Олежку!

За её спиной возникает смущённый и весь такой тоже светящийся от переполняющих чувств один из телохранителей – Олег Тягнибок, по кличке «Мелкий».

– Вы слышите!? Нет, вы слышите?! Реб Гороховский! Вы же родной человек. Здесь среди… – причитает мама Рива. – Что вы молчите?! Мы с вами виделись часто. На свадьбах, на похоронах. Мой свёкор Соломон Розенберг…

– …Реб Розенберг? А это Реббека Розенберг? – пытается осознать Гороховский.

– Да! А я Рива. Я мама Бекки! Несчастная мама! «Вэйзмир»! Я не переживу! Вы меня, конечно, помните. На похоронах директора иешивы Рава…

Гороховский остатками разума фиксирует светящихся от любви Бекки и рослого украинского хлопца по кличке «Мелкий». А тут ещё его ударяет ключевое слово «похороны»… Он издаёт дикий вопль и, оттолкнув Гутмана, выпрыгивает в окно со словами:

– О! На похоронах! На похо…

Село Песчаное. Автобусная остановка. Утро.

Дикий крик Гороховского несётся над толпой:

– «Гэволт»!

Он бежит сквозь толпу, расталкивая всех. Натыкается на сидящего в кресле-коляске рава Залцмана.

– О! Здравствуйте, реб Гороховский! – радуется рав Залцман. – Ну что? Вы встретили Исаака как положено? Учтите, я вам доверяю. Как себе. Что это на вас лица нет?

– Ага. На мне лица нет?! – Гороховский осматривает гипс на раве Залцмане. – Я вас раскусил, рав Залцман. Вы таки, как бы, ни при чём! Гипс нацепили! – передразнивает: – Реб Гороховский, реб Гороховский… А-а-а! – Гороховский бросается вниз по улице к реке. За ним механизатор Петро Онищенко и все селяне.

Берег реки. Утро.

Гороховский выбегает на берег и с обрыва бросается в реку. За ним бросается механизатор. Хватает Гороховского. Захлёбываются оба.

Потом механизатор догадывается и встаёт на ноги. Воды, оказывается, по колено. Гороховский рыдает на плече механизатора. Тот успокаивает, вытирает ему сопли.

Киев. Служба безопасности Украины (СБУ). Кабинет генерала Косолапова. Утро.

Генерал Косолапов вслушивается в запись радиоперехвата. За его спиной полковник Голодный. Из динамиков несётся крик миллиардера Финкельштейна на идиш. Это тот самый разговор с Гороховским из кабинета премьер-министра Франции.

Рыжий молодой человек, с погонами лейтенанта старательно вслушивается в запись. Это лейтенант Плоткин. Он пытается понять произносимое Финкльштейном, но никак.

Взбешённый генерал Косолапов резко поворачивается к нему:

– Чему же тебя учили, лейтенант, бля! Перевести не можешь. Что он здесь кричит, этот…

Полковник Голодный подсовывает генералу журнал «Форбс». На обложке портрет Финкельштейна. Полковник даёт справку:

– Мистер Финкельштейн, господин генерал. Один из богатейших людей мира. Вот…

– Так… – Генерал, сощурившись, вглядывается в портрет.

– Почему я всё так поздно узнаю? Начальника отдела кадров сюда! Будем безжалостно гнать всех, кто просрал историю с миллиардером. Тебя, лейтенант, в первую очередь!

– Товарищ генерал, я отличник академии… – лепечет лейтенант. – Семь языков… А это идиш. Умирающий язык! Резкое сокращение количества носителей языка в мире.

Нам так сам профессор Шматолоха…

– Толя! Шматолоха, бля! Профессор?! – ревёт генерал. – Самогон жрать литрами он профессор! А тебя, майор Бенюк, убить мало! – набрасывается он на остолбеневшего офицера, который в аэропорту допрашивал Жору. – Получаешь информацию и сутки никакой разработки!

– Так мы же сразу… того. Но авария и оба в больнице. Так что… – заикается майор.

Киев. Улицы. День.

По городу с сиреной и мигалкой несётся машина. Она въезжает в ворота СБУ.

Киев. СБУ Украины. Коридор и кабинет генерала Косолапова. Утро.

По коридору в инвалидном кресле на колёсах катят перепуганную интеллигентную старушку. Ввозят в кабинет генерала. Полковник Голодный представляет её:

– Моргеншвицер Броня Марковна. – Успокаивает старушку. – Вы только не волнуйтесь, бабуля. Просто без вас Украина сейчас не обойдётся. Нужно перевести…

Он одевает на неё наушники. Включает магнитофон. Броня Марковна слушает. На её лице появляется выражение блаженства.

– Боже мой! Как давно я не слышала такого чудного идиша. Можно поинтересоваться, кто этот мистер Финкельштейн?

– Нельзя! – рявкает генерал.

– Ну, ты, «поц»![87] – говорит старушка. Генерал вздрагивает. – Это я не вам, генерал. Хотя… Это уже перевод монолога этого вашего секретного мистера Финкельштейна. «Поц» на языке идиш – мужской половой орган. Причём необрезанный. Понимаете, генерал, есть разновидности. Обрезанный – это уже «шмок». «Шо» вы все стоите?! Это же вам нужно. Так записывайте!

Броня Марковна диктует. Лейтенант Плоткин записывает.