Анклавы в аду. Встречный прорыв

«Сколько там ножиков у Фрезера было?» — мелькнула не совсем уместная мысль, а руки мои, не дожидаясь ответа на этот вопрос, зажили своей жизнью. Левая, описав полукруг, «провалила» его правую, причем мне удалось довольно чувствительно ударить его локтем в плечо, еще больше выводя противника из равновесия, а правая скользнула по его груди вверх, так, что отставленный большой палец ткнулся в основание его нижней челюсти! Инерции моего рывка хватило на то, чтобы сбросить нападавшего с себя, но вскарабкаться сверху у меня не получилось. Тело бредуна придавило мой же собственный автомат, а натянувшийся ремень не пустил меня. С другой стороны, упав, он ограничил подвижность собственной левой руки, как раз достававшей из-за спины нож, что позволило мне сделать единственное, что пришло в этот момент в голову. Левой рукой я выдернул застрявшее в моей разгрузке вражеское оружие и, не обращая внимания на то, что при этом порезал себя, что было сил, ткнул им куда-то в район груди бредунского лазутчика. Легкое сопротивление. Потом очень неприятный хрустящий звук… И клинок трофейного ножа почти целиком ушел в тело врага. Тот захрипел, сильно дернулся и обмяк.

Я без сил рухнул на пол.

— Илюха, ты живой? — донесся до меня слабый голос Говоруна.

— Почти, — сказал я в ответ, но изо рта вырвался только сдавленный клекот.

— Илюха! Мать твою! — и со стороны Федора донеслось невнятное шебуршание — очевидно, он пытался доползти до меня.

Резко выдохнув, я прочистил горло и смог, наконец, ответить членораздельно:

— Жив! Сейчас с силами соберусь и встану!

Только сейчас я сообразил, что стрельба доносится уже как будто издалека, словно бой шел сейчас не в нашем здании, а на улице. Нащупав пряжку «трехточечника», я расстегнул ремень и смог освободиться от него. После чего сел, правда, с некоторым трудом — сказывалась общая побитость, да и нож, все еще торчавший из левой ноги, мешал преизрядно.

— Федя, фонарем посвети! — попросил я, вытаскивая из кобуры пистолет. Сил откатить труп лазутчика с автомата у меня не было, к тому же в магазине «Калашникова» оставалось едва ли больше десятка патронов, в то время как в «стечкине» — все двадцать.

Дейнов как раз достал из подсумка фонарь и включил его. Осмотрев помещение и убедившись, что живых и активных противников рядом нет, мы занялись, так сказать, инвентаризацией «вражеских подарков».

После того как я слегка отдышался и отвалил, в конце концов, труп врага в сторону, я пополз к Феде. Мне отчего-то казалось, что ему досталось куда как серьезнее, чем мне. У себя, к слову, я насчитал всего два заслуживающих хоть малейшего внимания повреждения — неглубокий порез чуть выше правой ключицы и сквозную колотую рану в левом бедре. Первую рану можно было вообще за царапину посчитать, а вторая оказалась весьма, если так, конечно, можно выразиться, удачной. Обоюдоострая железяка аккуратно пробила насквозь четырехглавую мышцу, не задев при этом ни крупных сосудов, ни нервных центров. А с учетом того, что клинок закупорил раневой канал и кровь еле сочилась, то я явно мог потерпеть.

— Заноза, ты того, штаны только не режь — Танька потом зашьет… — как часто случается, во время боя адреналин может так отравить мозг бойца, что ахинее, приходящей при этом в голову, иной патентованный псих позавидует!

— Помолчал бы лучше, хозяйственный ты наш! — Я подтянул автомат с фонарем к себе и пристроил на коленях так, чтобы раны товарища были хорошо освещены. — Этот гад тебе и штаны, и ногу почти в лапшу порезал! Потерпи немного!

Пока я отлеплял прилипшие к ноге и пропитанные кровью лоскуты, Федька только шипел, но, после того как дошел черед собственно до ран, начал крыть меня матюками.

«Так, марлечкой пройдемся… — распечатав упаковку полевого медицинского пакета, я принялся промакивать обильно струившуюся из порезов кровь. — Один, два… Пять. Старательный резчик по живому нам попался!» — раны, хоть и не глубокие, испещрили Говоруну всю переднюю поверхность бедра, причем четыре были нанесены крестообразно. Еще один порез я нащупал на задней стороне — бандит, наверное, хотел перерезать Федьке сухожилия под коленом, но промахнулся и зацепил только мышцу. Достав пакетик со стрептоцидом, я щедро засыпал ногу друга спасительным порошком:

— Штаны расстегнул?

— Угу.

— Тогда раз-два, взяли! — рывком я стащил с Говоруна брюки до колен и принялся бинтовать.

— Эй, Следопыты, живы вы тут?! — Я уже почти закончил, когда со стороны главной лестницы показалась темная фигура.

— Живы-то живы… Но не совсем целы! — По голосу я опознал Верстакова, а это вкупе с прекратившейся стрельбой означало, что нападение отбито.

— Кто это вас так знатно пописал? — капитан опустился рядом и принялся помогать мне.

— Если по почерку судить, то те самые «сайоки», над которыми мы так заливисто поутру хихикали… Вот — покромсали слегонца… — высказал я свои догадки и перешел, как мне показалось, к более важным вещам. — Какие у нас потери?