Ангелы далеко

Через минуту распаковавшая сумку Инна услышала заманчивое журчание воды в ванной. Она достала из сумки чистое белье, халат и полотенце. Остальные вещи засунула обратно, хотя в комнате имелся пустой двухстворчатый бельевой шкаф-купе с призывно приоткрытыми зеркальными дверьми. Но девушка твердо решила для себя, что не задержится ни в этой комнате, ни в поселке дольше, чем на одну ночь, а потому раскладывать вещи просто не имеет смысла.

Вадим, не ведая о ее планах, оживленно, словно в ожидании дорогой гостьи, хлопотал на кухне. Находясь в ванной, разнеженно погрузившись в теплую воду, Инна время от времени слышала тихий звон посуды и стук ножа по разделочной доске. А когда она решилась наконец выйти и, затягивая на талии пояс халата, открыла дверь, в нос ей ударили совершенно чудесные ароматы, напомнив о том, что за весь день проглотила лишь чай с печеньем, которыми новую фельдшерицу угостили в конторе.

— Ты все, Иннуль? — Вадим шагнул из кухни ей навстречу. — Тогда пойдем ужинать.

Просторное помещение, куда хозяин провел гостью, придерживая под локоток, условно разделялось на кухню и столовую. И в последней под уютно нависающим абажуром был сервирован стол. «Прямо как дома, — подумала Инна. — Скатерть, вазочки, фарфор, хрустальные рюмки…»

Повеяло чем-то родным, и — одновременно взгрустнулось.

— Садись, Иннуль. — Вадим обыденным и привычным, явно не на публику, жестом пододвинул ей стул.

Девушка села, взглянула на него с любопытством: такие манеры вряд ли можно получить в захолустной глубинке. Она-то это знала, потому что успела повидать на своем веку много всякого народа. Ее мама была преподавателем музыки и нередко занималась с учениками на дому. С детства наблюдая за мамиными учениками, а также за их родителями, Инна пришла к выводу: как ни старайся, а в обычной семье аристократа не вырастишь. Ей были симпатичны простые добрые люди, дающие своим отпрыскам музыкальное образование, чтобы те выросли культурнее и образованнее родителей, но вот привить им хорошие манеры у взрослых как-то не очень получалось: дети всегда невольно копировали то не слишком изысканное поведение, которое ежедневно наблюдали в семье…

— О чем задумалась, Иннуль? — прерывая ее размышления, поинтересовался Вадим. — Или сильно устала?

— Устала, — кивнула девушка, возвращаясь к реальности и переводя взгляд на стол. И еще больше поразилась, увидев расставленные там кулинарные изыски. — Ты это сам готовил?

— Ну а кто же еще, Иннуль? — Продолжая ухаживать за ней, Вадим, по ее выбору, положил на тарелку гостьи отбивную с хрустящей картошкой, крошечные маринованные грибочки и салат. Немного помолчав, добавил: — Научился, пока дома сидел, у жены на шее. Кстати, Ларка, моя жена, когда мы только приехали сюда, тоже некоторое время работала фельдшером.

Последний сообщенный факт был для Инны не лишен интереса, но первый озадачил гораздо больше.

— Сидел на шее? — переспросила она.

— Не в прямом, конечно, смысле, — невесело усмехнувшись, ответил Ларичев. — Дело в том, что работать я тогда не мог, был прикован к инвалидному креслу… Тебе вина налить или водки?

— Налей вина. Чуть-чуть.

Все больше удивляясь, Инна приняла из рук хозяина хрустальную рюмку и подняла на него глаза, ожидая, не расскажет ли тот еще что-нибудь. Но он, плеснув себе водки, лишь коснулся своей рюмкой края Инниной:

— Давай выпьем за твой приезд.

Вино горячей волной скатилось в пустой желудок и почти сразу мягким туманом поднялось к голове. Инна взялась за вилку, не забывая хвалить кулинарное искусство Вадима.

— Ты ешь, ешь, — по-доброму улыбнулся мужчина. — И что только тебя, такого зайчонка, занесло в наши глухие края?

«А тебя? — хотелось спросить Инне, украдкой наблюдавшей теперь за тем, как Вадим ведет себя за столом. — Воспитание ты явно получил не на местных задворках».

Но решиться и спросить не успела, Ларичев ее опередил:

— Прости за некорректный вопрос, но сколько тебе лет, Иннуль?

— Двадцать пять, — немного приврала она. Вообще-то столько ей стукнет лишь грядущей весной, а именно в мае.

— Никогда бы не дал, — удивился Вадим. — На вид совсем девчушка.

— Если только на вид, — вздохнула Инна. — А на деле… И замуж успела сходить, и прожить почти четыре года семейной жизнью, и училище закончить, и ребенка похоронить, — неожиданно для себя самой брякнула она. Но накипело за эти дни на душе, да и алкоголь сделал свое дело, развязав язык. Ее знакомые, кстати, шутили: для того, чтобы захмелеть, ей достаточно посидеть рядом с бутылкой пива.

— Да ты что?! Как же это?! — Судя по неподдельному участию во взгляде, вопрос Вадима касался последнего сообщенного Инной факта.

— Патология, несовместимая с жизнью… — отвечая на него, снова вздохнула девушка. — Что, быть может, даже к лучшему, — ожесточенно добавила Инна. — Иначе неизвестно, как все было бы дальше: от нашего папы-наркомана хорошей наследственности ожидать нельзя.