Ангел быстрого реагирования

— Если бы я никуда не уходил! — вздохнул седой мужчи­на. Его жена и сын напоминали две печальные немые тени с морщинками вокруг губ.— Это я допустил, я позволил прорастать чужой вражде и сам принёс с Божьей земли семя проклятия.

Старуха молча взяла половину овцы и скрылась за за­навеской для приготовления еды для гостя и будущего зятя. А будущий шурин вышел из пещеры в образе человека, что­бы позаботиться о коне Бочека. У пажа в тот момент про­неслась мысль, что он приведёт домой супругу, окутанную чарами и проклятиями. Он уже явственно слышал враж­дебные упрёки Маркварта и насмешки своих двоюродных братьев. Но, решив, что судьбу пасынка, пребывающего в немилости у ленивого господина и своих родственников, уже вряд ли что-то может изменить в худшую сторону, он поцеловал прелестную Пршедславу в щёку.

* * *

Маркварт из Хлума поседел на службе королю и своему состоянию, которое преумножалось прямо на глазах. Обо­им своим сыновьям он подарил имения! В шахматном тур­нире между Папой и императором воюют благородные фи­гуры, среди которых и чешский король Вацлав, и наслед­ный принц Пршемысл. А их дворяне — жестокие, хитрые и независимые полуварвары — в игре сильнейших всего лишь чёрно-белые пешки, падающие даже от неосторож­ного толчка шахматной доски. Папа и император соперни­чают до сих пор. А Маркварт уже одержал победу. Быстро расширяются границы хлумецкого владения: деревянные башни замка заменили каменными, какими гордятся окре­стные королевские резиденции.

Славу их роду принёс покойный Имрам — горячая голо­ва и мечтательное сердце. Он был старшим из братьев, единственным наследником отца, а родившимся вторым был Маркварт, терпевший равнодушие и пренебрежение!

Теперь он боялся только одного — своего пасынка.

— Когда умрёт король Вацлав Одноглазый, некоторым из господ может грозить месть молодого Пршемысла за верность, которую они хранили его отцу. Если бы он толь­ко дал им погрузиться в давнюю вражду, тогда что для них владелец замка из Хлума? Мелкая сошка по сравнению с советниками Вацлава! А те могли бы лишиться жизни... Но что, если новый король вспомнит о преданном Имраме, погибшем в борьбе за его власть? Что, если он захочет вернуть его сыну часть имения или — того хуже — все владения?!

Жаль, что Маркварт не убедил Бочека вступить в ка­кой-нибудь орден! Ему бы пошла монашеская ряса. Учиты­вая любовь пасынка к оружию, почему бы ему не присоеди­ниться к тамплиерам? Да неважно к кому, лишь бы подаль­ше отсюда! Но нет, ко всему прочему он ещё привёл в замок девушку! Мол, сироту из других земель, семья которой яко­бы погибла в сугробах дремучих лесов на границе хлумец­ких владений. Правда, обаяние девушки, её благородное воспитание и украшения, которые она принесла с собой, говорят о её знатном происхождении больше, чем доку­менты с печатями.

Когда девушка при свидетелях попросила его о рыцар­ском покровительстве, Маркварт не мог отказать. Своему молодому спасителю она в благодарность подарила драго­ценный перстень, а Бочек в обмен на такое сокровище по­лучил в аренду часть дядиной земли. Маркварт не мог отка­зать Бочеку ни в аренде, ни в разрешении на свадьбу, ведь в конце осени юноше исполнится двадцать один год, и тогда он будет подчиняться только королю и Богу.

Хозяин Хлума сидел в своём пиршественном зале и без­результатно заливал горечь напитком на меду и полыни, который щекотал язык. Он размышлял о яде, о наёмном убийце, о тряпичной кукле, которая несёт в себе уничтожа­ющее колдовство, о молниях и сглазе...

На улице таяли сосульки, а ивы согревало солнце ран­ней весны.

* * *

Король Вацлав слабел, а в Чехии разгорались всё новые и новые распри, плелись интриги, прокатилась волна гра­бежей.

Тогда соседи Бочека — Ян из Хоцнейовиц и Властибор из Сольца — припомнили старые и новые обиды, былые ссоры с покойным безбожником господином Имрамом и осадили небольшую крепость на краю хлумского владения. Они взяли с собой не более дюжины мужчин, и то посчитав это излишеством для осады жилища, невысокий частокол которого мог защищать только Бочек со своим единствен­ным старым, хромым слугой.

Нападающие не спешили, ждали ночи. Не стоит риско­вать подданными: всё-таки у Бочека славный меч и арба­лет, всегда бьющий точно в цель. Поджог тоже не входил в их планы — в доме могли находиться ценные вещи! Да и красавицу-жену терять не стоило: сын Маркварта женился бы на русоволосой вдове.

— Мы можем уйти, трусливо скрыться, но лучше бы тебе остаться в пещере, чем быть супругой мужчины без че­сти и дома,— размышлял Бочек,— и некому нас спасти...

— Я принесла с собой проклятье,— сказала Пршедсла­ва,— не помогло даже то, что я обошла дом с факелом, зажжённым не огнивом, а от трения дерева. Не оградил нас от несчастья и очаг, который мы построили там, где разбро­санные ячменные зёрна не отскочили от земли. Что теперь будет? Ты возьмёшь оружие и погибнешь в бою как герой?

— А ты ожидаешь чего-то другого? — ответил Бочек и, нежно коснувшись лица жены, вышел из дому.