Андрогин

Наивный! Точнее говоря, это всё ещё Дарья Чернова рассуждала как обычная земная содержанка: «Пригрели? Поимели? Вот пусть и заботятся теперь да пылинки сдувают!»

Как бы не так! Дамилла отдёрнула занавеску, будучи одетой, довольно улыбающейся, но настроенной весьма категорично:

– Быстрей вставай! Иначе на работу опоздаешь! А Гют, хоть и мелкий пройдоха, но тот ещё пакостник! – и бросила на край лежанки отстиранное ею ещё с вечера пончо.

Вот тут сердечко у Шенгаута и засбоило. Он только сейчас вспомнил о своём пропуске в иной мир и о гарантии жития после смерти. А потому вскочил на коленки и стал лихорадочно ощупывать края непритязательной одежонки, разыскивая артефакт. И чем дольше ощупывал, тем больше покрывался холодным потом: яйца не было!

И только вскинув вопросительный взгляд на вдовушку, задышал облегчённо. Мраморное яйцо лежало на женской ладошке, а на одном с ним уровне находились красивые глаза, полные интереса.

– Это моё! – Арис протянул руку и получил желаемое без задержек, но вопросительная мимика усилилась. Пришлось объяснять в меру своих жалких знаний: – Семья. Подарок. Дар. Реликвия. Я – сын. Моя мама. Мама моей мамы. Мне завещала. Надо носить с собой.

Интерес рассосался, сменившись пониманием. Женский пальчик ткнул в пол, где лежали личные галоши новичка, выданные ему вчера обществом:

– Поторапливайся на работу! Быстрей, быстрей!

Пришло понимание, что здесь даже не покормят на прощание. Но, уже начав обуваться, Шенгаут всё-таки сделал попытку договориться о смене рода своей деятельности:

– Почему только с Гютом? Я ведь взрослый и сильный мужчина. Могу и тебе помогать на охоте. Или чем ты тут, в лесу, занимаешься?

Дамилла на это лишь звонко рассмеялась, потом отрицательно мотнула головой и в который раз, но уже строгим тоном повторила имя назначенного опекуна. Затем подхватила со стены лук, колчан со стрелами и выскочила из помещения. Полог остался откинут, так что удалось рассмотреть, как она ухватилась руками за тарзанку с провисшей верёвкой, привычно оттолкнулась от края платформы и ухнула вниз.

Арис замер, непроизвольно затаив дыхание и ожидая услышать треск, глухой удар падения или крики со стонами. Но всё прошло для местной жительницы штатно: верёвка натянулась, как струна, размотавшись из «стручка» до предела, да так и замерла в таком натяжении. Следовательно, проворная охотница уже внизу, на первом уровне.

Закончив крепить обувь на ногах, Шенгаут набросил на тело пончо, подпоясался и вновь крепко увязал в край ткани мраморное яйцо. И только собрался покинуть помещение, как отдёрнулась занавеска возле второй лежанки, и на свет с заспанным видом выбралась та самая девица лет шестнадцати. Вчерашней сорочки на ней не оказалось, и все прелести ничто не скрывало. Словно не замечая мужчину, она с прикрытыми глазами прошла к выходу, постояла с минуту в проёме двери, разглядывая лесное великолепие, встряхнула несколько примятой за ночь гривой волос и только потом отправилась к душевой комнатке.

Ночевавший в домике гость пребывал в раздвоенных чувствах. Часть сознания, принадлежавшего Дарье Андреевне Черновой, возмущалась:

«Эта малолетка себя так специально повела! Дождалась, пока старшая сестра ушла, и решила тут передо мной продефилировать, виляя попкой и торчащими сосками! Ну и воспитание!..»

Ну а большая часть сознания, уже определявшая себя как мужчина, распереживалась:

«У меня ведь брюк нет! Даже трусов не имею!.. И пока я буду спускаться по лестницам, меня треть посёлка снизу прекрасно рассмотрит. Естественно, что моё странное возбуждение будет замечено… А вот как расценено?.. Ещё подумают, что у меня появились планы на эту юную нимфу, а? – И сам себе чуть ли не вслух скомандовал: – Бегом вниз!»

И всё равно бегом не получилось. Теперь уже взгляд непроизвольно задержался на детях, всё ещё продолжавших спать. Точнее не на них, а на странных птицах, которые расселись рядом и как-то слишком строго, с напряжением поглядывали на мужчину.

Возле годовалого мальца словно в гнезде сидела серая уточка с ярко-рыжим чубчиком. Величиной с крупного голубя, она имела хвост, как у сороки. Но именно за этот хвост и держали птичку детские пальчики.

Двухгодовалый ребёнок, спящий на бочке, никого не держал. Зато две другие птички, не в пример первой более яркие и красочные, использовали старшее дитя как своеобразный насест. Одна стояла у него на бедре, а вторая – на плечике. Наверняка птички много не весили, но всё-таки… Инстинкт матери сразу проснулся у Черновой:

«И чего это они вообще творят?.. Неужели вышедшая нянька спросонья не увидела этого безобразия? Может, мне самой этих птичек прогнать?.. Ведь пернатые – это главные разносчики инфекции!..»