Андрогин

Вот парень и поделил оставшийся огрызок на четыре кусочка, и протянул первый из них в правой руке. С минуту ничего не происходило, а потом на большой палец уселся птиц формой с натурального снегиря, но весом под килограмм и в высоту сантиметров двадцати. Грудь у него вместо красного оперения горела ярко-жёлтым цветом. А всё равно переводной словарь в дальнейшем классифицировал пернатого как «снегирь».

Сразу хватать угощение он не стал. Каждым глазом внимательно осмотрел человека, ущипнул клювом указательный палец и подождал, как мужчина на это среагирует. Только затем чинно ухватил клювом подношение и улетел в сплетение крон.

Тут же послышалось удивлённое хмыканье охотника на улиток:

– Ты смотри! Снегирь-то (конечно, он называл птицу другим, более сложным словом) позарился на яблочко. Обычно таких задавак чем получше привлечь нельзя…

Вторым подачку взял массивный (опять под килограмм) зяблик голубовато-розовой раскраски. Третьим – красный дрозд, весом с полкилограмма. И четвёртой прилетела вёрткая птичка, очень похожая на трясогузку. Только раза в три.

Из более мелких пичужек, коих вокруг тоже хватало, никто на угощение не позарился. Ну и опекун выглядел озадаченным:

– Чего это они так оголодали? – почесал он затылок. Потом дёрнул плечами, словно разминая их. – Ведь никак они к тебе привязаться и присмотреться не могли успеть, ты всего второй день в лесу… А может, у тебя запах другой? – Вопрос прозвучал скорее риторически. Потому что дальше последовало распоряжение: – Работаем! И если хотим… – последовало совсем непонятное предложение из нескольких слов, – то работаем изо всех сил!

Гют вприпрыжку побежал к каналу с улитками.

За ним помчался и Арис, уже не обращая никакого внимания на очередной летающий остров, который навис над лесом, и не присматриваясь к удивительно немногословным птицам, которые десятками и сотнями мелькали вокруг, да так и носился, пока на лес не опустились вечерние сумерки. С сумерками и птицы исчезли, явно отправившись спать. Рабочий день закончился.

Завершив работу и что-то поспрашивав у главного распорядителя на поляне, Гют примчался за стоящим в стороне Шенгаутом и поволок его на другой край поляны. Там, среди густого кустарника и почти непроходимого подлеска стояли несколько странные деревья с утолщёнными бочкообразными стволами. Судя по всему, Гют и радовался какой-то предстоящей награде за трудовой подвиг, и сразу извинялся за вчерашнее:

– Следовало тебя провести в душ нашей семьи для омовения. А я забыл… А сейчас… вот… мойся. И это… вон там – свежее пончо для тебя и галоши…

Семейная душевая крайне невыгодно отличалась от душевой вдовы Дамиллы. Здесь было тесно, грязно, темно, и мыло – только хозяйственное. Да и вода отдавала каким-то растительным, не совсем приятным запахом. Но уж лучше так помыться и переодеться в чистое, чем грязному идти на ужин. Тем более что ужин явно ожидался не простой, возможно, что и праздничный. Горело больше костров, и на них стояло и парило вдвое большее количество котлов и жаровен.

Что ещё очень хотелось, так это вновь попасть в гости к Дамилле. Но ведь она не звала. И к себе утром не приглашала. Да и Гют ещё никаких разъяснений не давал: что делать дальше и что предстоит сегодняшним вечером. А начинать общение с кем-то другим Шенгауту казалось глупым и неуместным.

Зато терпение вознаградилось сторицей, когда напарники уселись в сторонке и юный стахановец начал последовательно объяснять:

– Мы с тобой сегодня сделали пять норм. Это даёт нам определённое право на завтра выбирать для себя дело, которое нам нравится. Любое!

Говорил он это с таким восторгом, что поскучневший Арис сразу опечалился:

«Кажется, такого понятия, как выходные, тут не существует вообще. А хитрые старейшины и тут измыслили, как угнетать рабочий класс, выдумав известный в моём мире лозунг социализма: «Лучший отдых – это смена рода деятельности!» Надоело копать картошку? Иди, ворочай камни! И это надоело? Возвращайся к картошке! Единственная разница, что здесь стахановцу дают особые привилегии: лично выбрать фронт работы для себя на завтра. Ушлые-старушлые… Но что он там талдычит про это самое завтра?..»

Сложно было понять, потому что звучала масса новых слов и обрисовывалась куча новых понятий. Но юный лицедей, которого смело можно было запускать парламентёром в новые миры, и тут справился. После его объяснений стало понятно: ожидается война!

Локальная, примерно на полдня, но, тем не менее, кровавая и смертоубийственная война. И не стоило ходить к гадалке, чтобы получить ответ: с кем? С островитянами, конечно же! По плану, по распорядку, как повелось испокон веков и как было записано в календарях здешних старейшин.