Андрейка

Михась без особой охоты взял письмо из рук Юры и невнимательно пробежал глазами. Ребята-уральцы называли Юру «дорогим другом», желали ему успехов, просили не забывать и писать обо всем.

Ничего не сказав, Михась бросил письмо на парту, пожал плечами и вышел из класса.

Юра всерьез обиделся на приятеля. Он не понимал, чем все это объяснить. Поведение Михася возмутило его до глубины души. Мальчик едва не заплакал. Но, поймав взгляд Андрейки, он быстро спрятал письмо в карман. Хотелось лишь одного: чтобы Андрейка не узнал о том, что произошло между ним и Михасем. Но тут же он твердо решил, что первый не заговорит с зазнавшимся Михасем. Пусть не думает, что Юрка уж очень набивается к нему в друзья!

X

Нининому любопытству не было конца. Расскажет Андрейка о каком-нибудь случае из своей партизанской жизни — она тут же требует новых рассказов. Девочка готова была слушать его без конца, так нравился он ей, так восхищалась она своим Андрейкой!

Действительно, она всем так и говорит: «Наш Андрейка».

Вот и сегодня они остались в квартире одни. Уроки были уже приготовлены, а на дворе непогода, гулять не пойдешь.

— Расскажи, как ты на железную дорогу с сигналом, красным платком, выходил, — попросила Нина.

Андрейке совсем не хотелось ни хвастаться, ни повторять то, что он уже рассказывал раньше. Но, зная, что Нина все равно не отстанет, пока не добьется своего, он начал:

— Лучше я о Леньке Барсуке тебе расскажу. Он был в соседнем соединении и тоже награжден боевым орденом и медалью.

— Рассказывай, — охотно согласилась девочка и, готовясь слушать, удобнее устроилась на кушетке.

Андрейка начал:

— Вот это герой! Он — как Павлик Морозов!.. Ты только не перебивай меня... Сначала выслушай...

Нина молча кивает головой, и Андрейка продолжает:

— Ленькин отец пошел служить в полицию. Ну, значит, стал предателем, понимаешь? Ленька не мог этого перенести. Сильно переживал, матери своей о несогласии с отцом говорил. Та, бывало, выслушает его, прижмет сына к себе и успокаивает: «Ленечка, дорогой, может быть, он еще опомнится. Потерпим». Было, конечно, и ей горько оттого, что муж ее совсем спился, как люди говорили — стал свиньей. Ленька на первых порах послушался мать, не мог не послушаться. Да и отец пока никому вреда не делал. Нес дежурство в участке да почти каждый день являлся домой со своими дружками. Приносили они самогон, закуску и, сидя за столом, подолгу разговаривали о своих делах. Ленька в это время прятался за трубой на печи и внимательно прислушивался к их разговорам. Так он не только узнавал все новости, но знал и о том, что намерены делать полицаи в ближайшие дни.

Нина молча вздохнула.

— Однажды, когда матери не было дома, в хату ввалились отец и его компания. Трезвые. И без выпивки, без закуски.

«Иди погуляй», — приказал отец Лене.

Леня вышел в сени. А было холодно-холодно. Снег еще не выпал, зато мороз брался крепкий. Хлопец хотел было пойти переждать к соседям. Но раз его выпроводили из избы, значит, там состоится интересный разговор. Он и остался в сенях, приткнулся к двери, чтоб подслушать. Вдруг входит мать.

«Ты чего здесь?» — спросила она.

Ленька рассказал ей обо всем. Мать — в хату, а Леня за ней, прячется за ее спиною. Видя, что ни отец, ни полицаи не замечают его, он быстренько шасть за кухонную ширму, а оттуда — на печку, за трубу, на свой наблюдательный пункт. И притих.

«Ну, чего стала?» — повернулся отец к матери.

А та как бы шутя ответила:

«Рада, что сегодня у вас какой-то праздник... Трезвых первый раз вижу... Видно, волк в лесу ноги протянул».

«А ты сбегай лучше к Кравчихе, одолжи поллитровочку», — поднялся отец с лавки.

«Сам сбегай, и так допрыгался уже. На улице показываться стыдно...»

Отец шагнул к ней. Лицо его налилось кровью, злые глаза рыскали из стороны в сторону. Ленька весь сжался в комочек, вот-вот готов был броситься на защиту матери. А та, зная характер мужа, отступила к порогу. Отец чуть успокоился, сказал:

«Иди... Нам поговорить надо, понимаешь?»

Ну, мать и вышла в сени. Отец прикрыл за ней дверь и вернулся к столу, где молча сидели еще трое полицейских. Они, разумеется, не знали, что Ленька в избе и слышит их, а потому разговаривали не таясь. А разговор у них шел такой:

«Пожалуй, придется согласиться с комендантом?» — спросил один из полицаев.

«Иного выхода нет», — ответил другой.

Ленька слушал, но пока понять ничего не мог.

«Может, совсем уйти к партизанам?» — спросил третий полицай.

«Чтобы повесили на первой осине?» — гнул свое первый.

«Если сами придем, будто сдаемся, не повесят,— авторитетно сказал отец.— Иначе нам нельзя принять условия коменданта и заслужить награды... Немцы на то и рассчитывают, что зашлют нас к партизанам, выведают все и тогда ударят по ним. А партизаны, между прочим, всем полицейским дают возможность искупить свою вину».

«Значит, пока не поздно, надо идти», — снова сказал первый полицай.

«Я согласен!» — добавил второй.

«И я»,— сказал тот, который предлагал уйти к партизанам.

«Ты не пойдешь! — отрезал отец.— Пойдем втроем. Втроем и невзгоды и награды разделим».