Андрейка

— Это важно? — спросил Андрейка, взглянув на мистера Дагласа. Тот кивнул, Андрейка увидел, что лысая голова Дагласа блестит от пота. Сердце у Андрейки ухнуло вниз. Он начал вспоминать про себя. Наркотики? Он ими не торговал, его просили указывать посетителям бара, где сидит Джо. Он указывал, догадываясь, правда, в последнее время, что за белый порошок уносят покупатели... Других грехов он за собой не знал и поэтому спокойно рассказал, как встретился с Барри, как тот взял его в кемп, а затем в «Королевский отель».

— Если бы не Барри Томсон, я бы не выжил в этот год...

— Вы любите Барри?

— Еще бы! Он мне вместо отца...

— А «отец» вас?

— Думаю...

— Почему же этот отец посадил вас в «олдсмобиль» Джо?

— Он не сажал! Он запрещал ехать с Джо...

Пожилой следователь, сидевший поодаль, в раздумье погладил свои усы с завитками вверх, в конце концов, повернулся к углу, где попыхивал сигарой канцлер Даглас.

— Мистер Даглас, извините, у меня вопрос к вам. Разрешите?

— Если в этом есть необходимость...

— Эндрю приносил справку от родителей при поступлении в школу. — И с едва уловимой иронией: — От этого отца?

Канцлер прикрыл ладонью улыбку.

— Нет! Помнится, справка была от мистера Баха...

— Ба–ха? О'кей?.. К мистеру Баху вернемся... А об этом отце? Не слышали? Никогда и ничего? А?

— Только то, что он пошел в тюрьму вместо Эндрю.

Андрейка вскочил со стула.

— Ка-ак?! Барри?! В тюрьме?! Что такое?!

Следователь встал, снова погладил свои усы с завитками вверх, окаменело глядя куда-то в окно. И голос у него стал каменным:

— Мистер Даглас. Прошу извинения, я просил бы вас подождать вашего ученика в приемной...

Канцлер Даглас, подымаясь, взглянул на часы. Сказал с дипломатической улыбкой: у него есть еще час и он надеется, что его не заставят опаздывать...

— Барри в тюрьме? — снова вскричал Андрейка, когда канцлер Даглас вышел, переваливаясь по-медвежьи.

Старый следователь еще долго теребил свои усы, наконец, высказался.

— Не обращайте внимания, Эндрю. Мистер Даглас любит шутить...

— Шутить?.. Хорошенькая шутка! Барри не может быть в тюрьме. Он талант! Композитор, музыкант. Добрый и честный человек.

Старый следователь усмехнулся.

— Рассказывал вам добрый и честный человек, что надо «отцепиться от Америки, чтоб не сгореть вместе с ней в атомной войне»?

Андрейка долго молчал. Наконец, выдавил из себя:

— Он в свободной стране. О чем хотел, о том и говорил.

Второй следователь полиции, моложавый, подтянутый, чем-то похожий на известного танцора Барышникова, переглянулся с пожилым — тот вынул платок и обтер лысину. Затем вышел.

Моложавый снял пиджак, повесил на спинку стула и, выйдя из-за своего стола, сел напротив школьника. Глаза у следователя темные и будто магнитные.

— А вы, лично вы, Эндрю, высказывали Барри свои мысли по этому поводу? — спросил он. Вы из России. Нам интересно... Я должен предупредить вас, Эндрю, что ваши слова будут записаны на магнитофон.

Андрейке стало жарковато. Однако голос его продолжал оставаться безучастным.

— О политике разговоров не было. Но однажды что-то такое сказали, помню, у костра, я ляпнул в ответ вроде «Канада — страна непуганых дураков...» Тут в меня начали кидать головешками.

Наступило тяжелое молчание.

— Эндрю, — наконец прервал молчание следователь, отошедший к шкафу, откуда он достал какую-то папку. — А вам не кажется, что вы ведете себя в свободной Канаде, как если бы вы еще жили в Москве?

— Н–не думаю. Барри Томсон — первый, кто помог мне выжить... в свободной Канаде. Я с ним согласен во всем... А если не согласен, что? Звонить к вам? Такое даже в Союзе считается последним делом... Правда, при Сталине было четыре миллиона доносчиков, как рассказывал мой дед.

— Ваш дед работал в КГБ?

— Нет, он глядел на мир с другой стороны решетки.

— Вот откуда у вас неприязнь к полиции.

— У меня нет особой неприязни к полиции. Просто для меня так получилось, — канадская законность о подростках страшнее беззакония. Если б меня сунули к Люсихе, змее этой, я бы, наверное, повесился или убил ее.

— Ну, так, — сухо заключил следователь и как-то боком и стремительно, словно он действительно Барышников, вернулся за стол, на свое место.

— Вы были в подчинении Барри Томсона почти полгода, не так ли? — Следователь раскрыл папку, достал из кармашка серого казенного френча авторучку.

Андрейка поежился. Он опасался хоть чем-то повредить Барри.

— Я хочу повидать Барри! — выпалил он.

— Зачем?

— Хочу задать ему один–единственный вопрос.

— Какой, хотелось бы знать?

— Почему застрелилась Кэрен, добрейшая, святая душа...

— Это мы спросим у него сами, сорри!

«Ох, осел! Говорил же дед, не касаться того, о чем не спрашивают. Ч–черт возьми. Значит, я веду себя как в Москве?.. Ну, нет! Не совсем».