Андрей Смирнов

душе сразу потеплело. По крайней мере, в этом мире был хотя бы один человек, на которого я мог

положиться.

Тибо положил сумки в угол, поглядел на служанку, потом перевел взгляд на меня. Он явно

что-то собирался сказать.

— Да?

— Ваша милость, вы... эээ...ммм... вы кушать не хотите?

Я   рассмеялся   и   хлопнул   его   по   плечу.   Мне-то   есть   не   хотелось,   а   вот   Тибо,   похоже,

проголодался.

— Пошли вниз. Зажарим трактирщика.

Тибо   слегка   оторопело   посмотрел   на   меня,   потом,   сообразив,   что   это   шутка,   несмело

улыбнулся. Мы спустились вниз.

Едва мы уселись, как рядом тут же возник месье Герард. Я кивнул Тибо: выбирай, мол, сам.

— У вас есть что-нибудь горячее?

— Каша с луком и салом.

Тибо посмотрел на меня: устраивает? Я решил, что напрасно передал ему инициативу.

— А что-нибудь мясное?

— Прикажете зарезать гуся?

— Милейший, давайте оставим гуся на ужин. Какие-нибудь холодные закуски имеются?

— Оленина, колбасы, паштет... капуста есть еще соленая... грибы...

— Грибы. И оленину.

Хозяин кивнул, однако уходить не спешил.

— Что еще? — спросил я.

Месье Герард посмотрел на меня с недоумением. Тибо же — с сильнейшим беспокойством.

— А вы пить ничего не будете?

— Будем, — успокоил я и Герарда, и Тибо. — Что у вас есть?

— Превосходное светлое пиво. Только сегодня открыли новую бочку...

На лице Тибо отразилось оживление. Я же поморщился:

— А кроме пива?

— Вино. Есть каорское, есть бургундское. Есть и с наших собственных виноградников... Ну а

если вы там какой обет дали — молока могу принести... морс еще имеется...

— Достаточно. Мне — бутылочку бургундского.

Я посмотрел на Тибо.

— А мне — пиво. И кашу не забудьте.

Герард ушел.

— Память к вам так и не вернулась? — осторожно спросил Тибо.

Я покачал головой.

— Кое-что помню... очень смутно... А иногда в самых простых вещах путаюсь. Так что, если

увидишь, что я что-то не то говорю, ты уж поправь меня.

— Да как же можно, господин Андрэ... — смутился Тибо. — Что ж люди подумают, если слуга

господина своего перебивать начнет?

— А ты постарайся это сделать как-нибудь незаметно. Или говори мне, в чем я ошибся, когда

мы будем наедине.

Толстяк покивал. Видимо, такой вариант его устраивал.

— Я вот все думаю, — сказал он затем, — уж не навели ли на вас порчу? Это ж места такие...

Еретики и христопродавцы здесь свободно живут, как у себя дома. Кто ж его знает, кто еще в этих

землях обитает? Кто угодно тут может обитать! Вот и навели на вас... Или вот, скажем, этой Гийом.

Северянин   он,   да   к   тому   же   еще   и   рыжий.   Взял,   махнул   своей   дубинкой   —   а   вы   и   на   траву

повалились...   Точно!   —   Глаза   Тибо   вспыхнули.   —   Наверняка   ж   непростая   была   дубинка!   Ведь

половина ентовых северян до сих пор языческие обряды творят, даром что крестили их!..

— Погоди, погоди... Ты что, думаешь, Гийом меня заколдовал?

— Ну да! Ясное дело! Чего ж вы тогда на траву повалились, ежели он по вам не попал даже?!.

А я-то, дурень,  и не сообразил сразу!.. — Тибо сокрушенно покачал головой.  Как же, не уберег

господина от неведомой порчи!

Мне даже как-то неловко стало при виде совершенно искреннего чувства вины, проступившего

на лице толстяка.

— Ладно, не расстраивайся, — ободряюще сказал я. — Подумай лучше, как бы мне теперь

избавиться от этой порчи.

— Как?.. Наверное, надо священника какого-нибудь отыскать...

— Опять, что ли, к епископу ехать?

Тибо вытаращился на меня, вдруг осознав что-то.

— Так вы ж у него были!

— Был. И что?

— А он вас благословлял?

— Благословлял.

— И не помогло?

— Не помогло.

Тибо нахмурился.

—   Сильную,   видать,   на   вас   порчу   навели,   —   сделал  он   вывод.   —  Тут   настоящий   святой

отшельник или чудотворец требуется.

— Да? А врача тут поблизости какого-нибудь нет?

Тибо   с  полминуты   молчал.   Возникшая   у  меня   мысль   о  том,   что   с  расстройствами   памяти

следует обращаться не к священнику, а к врачу, под непонимающим взглядом Тибо испарилась, как

дым.

— А зачем вам лекарь?

— Ну... может, это не порча, а болезнь какая-нибудь...

—   Не   бывает   таких   болезньев,   —   убежденно   сказал   Тибо.   —   Порча   это,   господин   мой.

Определенно.

Видя, что я все еще колеблюсь, Тибо с упреком добавил:

— Вы ж сами просили, чтоб я вам говорил, ежели вы ошибетесь в чем-нибудь. А вот теперь

слушать меня не хотите.

— Ладно. Пусть будет порча. Где тут ближайший святой?

Тибо сокрушенно вздохнул:

— Так давно уже нет в Лангедоке настоящих, уважаемых святых. Это ж такие земли... еретики

тут одни...

— Так что будем делать?

— Подумать надо.

Принесли   еду.   На   большом   блюде   —   оленина,   нарезанная   толстыми   ломтями.   Миска   с

солеными грибами, несколько лепешек, котелок с кашей. Кувшин и вместительная кружка — для

Тибо, бутылка и оловянный кубок — для меня. Тибо, умудрившись не потерять сосредоточенного,

«думающего» вида, тут же ожесточенно заработал ложкой. Компания за столом слева прекратила

горланить песню про бравого солдата.

Кто-то из сидящих за тем столом повел рассказ о неком горожанине из Безье, который вдруг

обнаружил, что его жена — еретичка.

Я прислушался.