Андрей Смирнов

— Более чем. — Улыбнувшись, ответила Цидейна, впервые с начала разговора посмотрев

на своего бывшего возлюбленного. Но радости в ее глазах и тоне ее голоса не прозвучало — разве

что легкая насмешка.

— Ты никогда по-настоящему не любила его, — сказал Кадан. — Ты стала его женой в

отместку мне.

— Может быть, когда-то все было именно так. — Она снова отвернулась. — Но ты ведь

знаешь не хуже меня, что мы любим то, во что вкладываем свою душу. То, чему мы отдаем свое

время, силы, внимание, чувства, обретает для нас ценность уже только потому, что мы все это

отдали. К Дифлару я никогда не испытывала той безумной страсти, что когда-то была у нас с

тобой, но сейчас я не представляю своей жизни без него. Я слишком много ему отдала, он часть

меня, а ты — уже давно нет.

Кадан долго молчал глядя на плывущие к горизонту облака. Поняв, что происходит, он

подумал, что должен разгневаться, но гнева в душе не возникло – скорее, пришло облегчение.

— Ты переигрываешь, Рималь. — Наконец произнес он. — Не пойму только, в чем дело:

ты поленилась вжиться в роль Цидейны или специально ведешь себя так, чтобы я тебя узнал?

— Она могла бы сказать все тоже самое, — ответило бесполое существо в личине

Цидейны Нибравельт. — Ведь это правда.

— Это правда, — согласился Кадан. — Но она бы этого никогда не сказала. Даже если бы

прошла еще тысяча лет, она бы не смогла этого понять.

— Она это прекрасно понимает, мой друг, и действует именно так.

— Она так действует, — снова кивнул Кадан, одновременно соглашаясь и возражая. — Но

она не понимает. Ее мир иной, не столь… осознанный как твой или мой. И никогда таким не

станет.

— Я бы не стала зарекаться, — губы Безликой разошлись в тонкой улыбке.

— Зачем ты пришла? — Спросил Кадан.

Рималь помолчала, прежде чем ответить. Улыбка сошла с ее губ.

— Время. — Сказала она, словно возвращаясь к началу их беседы. — Оно все меняет. Как

ты думаешь, сколько осталось этому миру?

— Понятия не имею. — Кадан пожал плечами. — Что мешает ему, постоянно изменяясь,

существовать вечно?

— Все, что имеет начало, имеет и конец. — Сказала бессмертная маска. — Мир некогда

был сотворен, значит когда-нибудь он будет разрушен.

— Я вовсе не уверен, что происходящее с отдельными вещами можно экстраполировать на

всю вселенную, — парировал Кадан. — Да, каждая отдельная вещь появляется и исчезает, но

разве мы наблюдали появление и исчезновение множества вселенных? Мы знаем лишь одну, и у

нее нет причин умирать… Для чего ты пришла?

— Узнать, сделал ли ты то, о чем тебя просили. Что говорят у вас? Каковы настроения

бессмертных нижних небес и каковы планы Старших Богов?.. в той мере, в которой они вам

известны.

— Трангелабун и Эйрин эс-Янхарт были на девятом небе, на приеме в Алмазном Дворце.

Там было объявлено о воскрешении Лицемера. Обитателей небес призвали к осторожности. Позже

я узнал о воскрешении Отравителя. В Преисподней назревает война между теми, кого он сумел

переманить на свою сторону и теми, кто отверг его предложение о союзе. После этого я говорил со

старым Янхартом: он сообщил, что Князья Света знают об Отравителе, но решение о его судьбе

еще не принято — многое зависит от того, как он себя поведет. Перед концом Войны Остывших

Светил между ним и прочими Последовавшими произошла ссора из-за того, что сделалась

известной причина падения Темного Светила — вполне возможно, что теперь он захочет

присоединиться к договору между Светом и Тьмой и возлечь на Дне, вместе с другими своими

родичами. Правда, нарастающая междуусобица в верхних и средних слоях Преисподней, скорее, свидетельствует о том, что к примирению он вовсе не стремится; но пока Старшие решили

выждать и посмотреть, как будут развиваться события дальше. Даже если он вновь вступил в союз

с Лицемером, тем проще будет обнаружить Отца Лжи в его окружении. Лицемера Князья Света

хотели бы найти и уничтожить как можно скорее, но пока он никак не проявляет себя; неизвестно, что он затевает и как собирается действовать — или уже действует. Здесь, на небесах, весть о его

воскрешении вызывает определенное беспокойство, но не более того: да, он может украсть чужое

лицо и напакостить по мелочам, но он не способен в одиночку изменить существующий порядок

вещей.

— Он уже не одинок, — сказала Безликая. — Прорицательница говорит, что их уже

пятеро. Пятеро вернулись.

Кадан несколько секунд молчал, переваривая новость.

— Не может быть. Мы бы знали.

— Значит, не знаете. — В голосе маски отчетливо проскользнул холодок.

— Но кто именно?.. Крысолов? Говорят, он умел прятаться не хуже, чем Князь Лжи.

Кукловод? О его судьбе после войны ничего не известно… Кто еще?

— Она не назвала имен. Возможно, она и сама пока не знает. Ее видения, как всегда,

отрывочны, а иногда — символичны.

— Тогда, может быть, дело в неверной трактовке символов? — Предположил Кадан. Не

смотря на огромный авторитет Прорицательницы, адепты Школы Железного Листа — как

бывшие, так и нынешние — ее не обожествляли: трактовка Прорицательницы собственных же

видений регулярно ставилась под сомнение.

— Хорошо бы, если так. — Откликнулась маска. — Но я бы не стала на это слишком