Андрей Курбский

Именно в Третьем послании царю и «Истории...» Курбский окончательно сформулировал свою знаменитую концепцию «двух Иванов» – «хорошего» царя Ивана во времена правления «Избранной рады», когда он находился под контролем праведников А. Ф. Адашева и Сильвестра, и «плохого», лютого тирана, которым царь стал после того, как злые советники-«ласкатели» оклеветали «святых мужей» и в России возгорелся «пожар лютости». Курбский в «Истории...» очень колоритно описывает, каким образом Сильвестр сумел смирить буйный и жестокий нрав 17-летнего царя Ивана. Он обманул подростка, «открывая ему чудеса и как бы знаменья от Бога, – не знаю, истинные ли, или так, чтоб запугать, сам все это придумал... ведь часто и отцы приказывают слугам выдуманными страхами отпугивать детей от чрезмерных игр с дурными сверстниками. Так и блаженный, я полагаю, прибавил немного благих козней, которыми задумал исцелить большое зло... блаженный этот, хитрец ради истины... душу великого князя он исцелил было и очистил от ран проказы, а развращенный нрав поправил, наставляя то так, то этак на верный путь» [177].

Принципиальное изменение трактовки Курбским русской истории на страницах его поздних сочинений заключалось в следующем. Как отметил К. Ю. Ерусалимский, в более ранних текстах Курбского «Избранные во Израили» лучшие мужи государства выступают пассивными жертвами царского произвола. Князь еще не утверждает, что они «правили Русской землею». Зато теперь он принимает идею царя, что в их руках действительно была сосредочена власть. Только если для Грозного это были придворные-узурпаторы и изменники, то под пером Курбского они превратились в правительство праведников, «Избранную раду».

Святые правители (Адашев, по словам Курбского, был вообще «ангелам подобен») прежде всего обратили царя к благочестию: «...они настраивают царя на покаяние и, очистив его внутренний сосуд, приводят, как положено к Богу... и возводят его, прежде окаянного, на такую высоту, что многие соседние народы вынуждены удивляться его обращению и благочестию... назывались же тогда эти его советники избранной радой». Они устроили в стране праведный суд, давали справедливые награды воеводам (воистину это «воздаяние по заслугам» было идеей фикс Курбского), разогнали из окружения царя плохих подданных: «А паразиты или тунеядцы, то есть прихлебатели или застольные дружки, которые живут фиглярством и шуточками... не только не получали тогда наград, но изгонялись вместе со скоморохами и им подобными скверными и коварными людьми» [178].

Благодаря этим святым советникам царя Россия стала успешно бить мусульман, восторжествовало православие. Однако царь не оценил великой Божьей благодати: «что же после этого устраивает наш царь? Когда с Божьей помощью храбрецы защитили его от враждебных соседей, тогда он и воздал им: тогда самой злобой отплачивает он за самую доброту, самой жестокостью за самую преданность, коварством и хитростью за добрую и верную их службу». Клеветники обвинили Адашева и Сильвестра в том, что они извели царицу Анастасию колдовством. При этом суд над ними был заочный – царя убедили в том, что с членами «Избранной рады» больше нельзя видеться: заколдуют и царя, не сходя с места. Адашев отправился воеводой на фронт, а Сильвестр – в монастырь. С этого момента в стране разворачивается форменный террор. И князь посвящает большую часть своего главного труда – «Истории...» – составлению мартиролога новых христианских мучеников, избиенных от злобесного царя. Их перечень столь велик, что разбит на три главы – отдельно князья, отдельно священнослужители и отдельно дворяне. Курбский подробно описывает виды казней и кошмарные истории кровавых расправ над лучшими людьми государства.

При этом Курбский, как это ни поразительно, ни словом не упоминает ни о введении опричнины, ни о ее отмене. Ему было надо подогнать дату изменения политики царя под удаление от двора Сильвестра (конец 1550-х) и смерть Адашева (1560/61). Было бы странно утверждать, что царь подождал четыре года, а потом в 1565 году начал опричный террор. Реальная история не вписывалась в придуманную схему, согласно которой царь превращался в слугу Сатаны после удаления от него праведных советников. Поэтому Курбский, разоблачая преступления царя, в угоду авторскому замыслу умудрился умолчать об опричнине – самом страшном из деяний Ивана Грозного...

В исторической концепции Курбского неповиновение Грозному принимало характер «Священной войны» с Антихристом. Всякий погибший от рук царя превращался в христианского мученика: «Верой служа своему царю и христианскому обществу, какую плату получили они здесь от свирепого и бесчеловечного царя? Разве не воздаст им Христос, не их украсит мученическими венцами?.. А потому, без сомнения, поедут они или поплывут на облаках навстречу Господу в первом воскресении» [179].