Андрей Капица. Колумб XX века

Петр Леонидович и Ленька совершали по Ленинграду долгие прогулки, то на лодке, которую брали в прокат, а то пешком. Как-то раз зашли далеко, «до самой „стрелки“ Крестовского острова, до самого его конца. В заливе в дымке узкой полосой виднелся Кронштадт… Ветер гнал… низкие ленинградские облака. „Вот, — сказал дядя, — видишь едва заметный купол? Это огромный кронштадтский морской собор. Он построен на пожертвования моряков“. Мы пошли обратно, теперь ветер нажимал в спину. Чтобы дойти быстрее, мы начали пересекать остров по диагонали. И так случилось, что мы оказались посреди большого песчаного поля, окруженного дамбами… Место было неуютное, почва зыбковатая. Вдруг дядя остановился, схватил меня за рукав, а потом, не оборачиваясь, не оглядываясь, быстро зашагал вперед. До этого он выбирал дорогу, а тут зашагал напрямик… Мы пересекли намывной участок, вышли на дорогу и вскоре были на трамвайной остановке за мостом. И только здесь дядя сдержанно сказал мне:

— А знаешь, Леонид, в нас стреляли. Я слышал свист пуль. Мы не должны были показывать, что заметили что-то. Поэтому я ничего и не сказал тебе. А ты, по глухоте, ничего и не слышал.

…Вскоре после этого случая у нас на парадной лестнице обосновались два человека. Целые дни напролет сидели они в тамбуре между наружными дверьми на ящиках. А стоило дяде куда-нибудь пойти, эти два человека неотступно шли за ним. Дядю раздражало это назойливо-откровенное, нагловатое следование по пятам и довольно близко. То ли охрана, то ли надзор… Скорее всего, это была просто игра на нервах, своеобразное психологическое давление»[81].

Леонид в своем очерке с удовольствием вспоминал дядю. То они с ним от «вертухаев» на лодке удрали, а то заставили их телегу, засевшую в грязь, помогать толкать. А потом дядя вдруг взял и… «сочинил сценарий детективного фильма… Объединение „Межрабпомфильм“ объявило конкурс… Дядя придумал сценарий, бабушка его немного отредактировала, и, что самое удивительное, сценарий „Гибель короля бриллиантов“ был премирован… Молодой ученый изобретает способ искусственного получения алмазов с помощью сверхвысоких давлений и сверхвысоких температур. В работах его принимает участие маститый ученый — учитель и друг героя. Получение искусственных алмазов ставит под угрозу благополучие фирмы, торгующей природными алмазами. Фирма расправляется с молодым изобретателем, но старый ученый и сестра погибшего доводят его дело до конца. В финале герои, изготовив сотни килограммов искусственных алмазов, разбрасывают их над городами…

Летом 1935 года я приехал к нему на школьные каникулы. Анна Алексеевна была еще с детьми в Англии, и Петр Леонидович жил один в номере гостиницы „Метрополь“… В то лето как раз происходил в Москве Всемирный конгресс физиологов, понаехало много иностранцев, и дядя встречался с ними. Случилось так, что он решил угостить несколько человек „русским обедом“, взял в ресторан и меня. Я, помню, очень смущался своим не иностранным видом, своей серой курточкой с кушаком… расселись за столиком, но тут оказалось, что иностранцам „русские блюда“ не положены, а задуманная Петром Леонидовичем окрошка — в особенности. Но он тут же нашел выход: продемонстрировав, что он и я, оба говорим на чистейшем русском языке, дядя потребовал под это дело окрошку, а иностранцы получили свой изысканный бульончик с пирожком. Потом Петр Леонидович спокойно поменял тарелки…»[82]

Как же во всем этом чувствуется, узнается Андрей!

Тем временем ситуация вокруг Петра Леонидовича в СССР становилась хуже и хуже. А началось все с того, что крупный советский математик, академик АН СССР Яков Викторович Успенский не вернулся в 1929 году из своей очередной заграничной командировки. И еще написал Петру Леонидовичу Капице в Кембридж предупредительное письмо:

«Берлин, апрель 1929 г.

Многоуважаемый Петр Леонидович!

Пишу Вам по поручению Алексея Николаевича Крылова, который просил меня сообщить Вам о нижеследующем. А. Н., узнав, что Вы собираетесь приехать в СССР для временной работы, убедительно просит Вас не делать этого. Положение сейчас таково, что никаким гарантиям того, что Вас по истечении некоторого срока выпустят обратно, доверять нельзя. Приехав однажды в СССР, Вы рискуете остаться там навсегда. Но, допустив даже, что этого не случится, все-таки можно очень сомневаться, что Вам удастся вести работу при таких условиях, какие Вы имеете в Кембридже. Поэтому А. Н. просит Вас отменить Ваш приезд в СССР и известить об этом А. Ф. Иоффе под каким-либо благовидным предлогом или еще тянуть дело так, чтобы не сказать ни да, ни нет. Обо всем этом нужно писать осторожно и дипломатически, что Вы, вероятно, и сами понимаете. <…> С искренним уважением, Я. Успенский»[83].

После этого в СССР был принят «Закон о перебежчиках». Политбюро ЦК ВКП(б) утвердило его, что называется, «по горячим следам» уже 21 ноября 1929 года. Вот его текст с небольшими сокращениями: