Андрей Капица. Колумб XX века

На третьем этапе, начиная с 1997 года, новейшими методами отыскать новые перспективные точки для глубокого бурения в Восточной и Западной Антарктиде. Это должно помочь установить местонахождение других подледных антарктических озер и понять схему движения пресной воды под ледниковыми щитами. Все эти знания лягут в основу теории оледенения Земли как глобального геофизического феномена».

Внизу программы две подписи: слева A. P. Kapitsa, справа — Gordon de Robin[274].

На этом заседании рабочей группы по геологии и геофизике земной коры Андрей Петрович первым выступил за сохранение при бурении уникальной озерной природы.

Рассказывает академик В. М. Котляков: «Меня тогда назначили представителем России в Международном Антарктическом комитете, в знаменитом SCARe, и мы поехали в Рим вместе с Андреем. При мне он там сделал свой знаменитый доклад об этом озере. Зотикова почему-то не было, он не приехал. Андрей рассказывал об озере в целом. Лед на станции Восток за тридцать лет был пробурен уже больше чем на 3500 метров, до воды оставалось всего около ста пятидесяти — двухсот. Естественно, мы торопились, чтобы стать первыми. А Андрей при всех вдруг возьми да скажи: „Надо запретить русским бурить, потому что существует опасность загрязнения озера“. Как бы он не причастен! Он действительно в бурении не участвовал. Может быть, был обижен, что его не пригласили. Но я-то был прямым участником и сидел там, как глава этого всего, и слушал. На меня все еще так посмотрели… Его логика, конечно, была понятна: природный объект уникален. Если туда случайно прольется заполняющая скважину жидкость — в ее составе авиационный керосин, фреон, она ядовита, — то это будет большой урон для науки. Только форма была выбрана не очень удачная: „Надо русским запретить“. После чего была принята резолюция, мы ее поддержали, и я тоже проголосовал за нее, даже не воздержался, что надо остановить бурение, пока не будет разработано соответствующее оборудование. Его разрабатывали в Санкт-Петербурге, в Горном институте, а потом была создана комиссия в Министерстве природных ресурсов, я был ее председателем, и мы одобрили создание новой технологии. Бурение через несколько лет продолжилось и закончилось уже в наши годы — все-таки мы в этом деле остались первыми».

Впрочем, тогдашняя формулировка Андрея Петровича вполне понятна. Кто, как не он, после приключений на Дальнем Востоке лучше всех знал о русской штурмовщине!

Андрей Петрович потом писал: «По просьбе биологов автор повторил свой доклад в рабочей группе по биологии. Биологи очень заинтересовались открытием, говорили о проблеме существования архаичных форм жизни в озере (микроорганизмы, имеющие возраст несколько миллионов лет). Рабочая группа по биологии приняла специальную резолюцию, призывающую быть крайне осторожными при бурении, чтобы не допустить загрязнения буровой жидкостью подледного озера. Эти же выводы были повторены и на общем заседании SCAR (той самой его XXIII конференции, которая проходила в Риме с 29 августа по 9 сентября 1994 года. — Прим. авт.). Известные геофизики Ч. Бентли и Д. Берендт подтвердили интерпретацию сейсмограмм»[275].

В. М. Котляков вспоминает: «Доклад Капицы имел очень большой резонанс».

И. А. Зотиков потом переживал, что не присутствовал, почему-то называя конференцию «совещанием»: «Но главной сенсацией на этом совещании был доклад А. П. Капицы. Он сообщил, что провел повторную интерпретацию своих сейсмограмм, полученных им при исследовании толщи ледникового покрова на станции Восток, проведенном в 1964 году. Оказалось, что под ледниковым покровом не мерзлые породы, как он считал ранее, а вода, озеро, причем толщина водного слоя в нем превышает 600 метров. Новость эта была с энтузиазмом воспринята делегатами SCAR»[276].

Еще бы! Это было официальное заявление об открытии озера Восток.

Игорь Алексеевич Зотиков сетовал: «Я до сих пор удивляюсь, что ни доктор Капица, ни я не попытались интерпретировать это второе отражение тогда, в 1964 году, с точки зрения теории существования донного таяния и подледниковых озер. Мы оба думали об этом и находились рядом друг с другом, но не пошли в этом направлении дальше размышлений. А ведь к тому моменту уже была опубликована даже наша совместная работа, в которой мы оба обсуждали вопрос постоянного таяния льда у дна ледникового покрова под станцией Восток. Но, думая о подледниковых озерах, мы считали, что это очень неглубокие озера, образно говоря, мы шли на охоту на вальдшнепа, а нам навстречу вылетел глухарь, и мы не приняли его за дичь»[277].