Андрей Ярославич

И оставался лишь один правитель, один княжеский дом, на котором Андрей мог этот свой выбор остановить. Даниил Романович, Галицко-Волынский княжеский дом… О Данииле говорил отец. С Даниилом проще было установить близкие отношения. Рюрикович был Даниил, и Андрей состоял с ним в родстве, как состоял в родстве, близком или дальнем, в сущности, со всей княжеской Русью, Русью Рюриковичей… Андрей помнил, как опасался отец венчанной жены Даниила, Анны, половчанка по матери, она была дочерью Мстислава Удалого, сестрой приходилась Феодосии. Но все как нарочно складывается благоприятно для Андрея сейчас. Александр тяжко болен, Кирилл при нем. Анны, жены Даниила, более нет в живых… Не присоветует ли Даниил чего о Кирилле? Хотя что можно присоветовать! Будто Андрей и сам не знает! От неугодных и неудобных тебе людей следует избавляться любыми способами, не пренебрегая самой крайней жестокостью. Не расправляться с ними означает — убивать себя… Но дайте только срок! Андрей все сделает. Сразу по установлении союза с Даниилом…

Азия, Восток — было прочно — Александрово. Выбрать Восток — сделаться подданным Александра. Андрею оставалась дорога на Запад… Союз равных правителей. И союз Андрея с Даниилом — первое звено того будущего союза равных… Так мыслил Андрей… О возможной смерти Александра порешил не думать. Грех — о смерти брата мыслить!

«Свое управлю покамест, будто и нет Александра, и Орды нет!»

И первым «Западом» Андреевым должен был стать юго-запад Руси, те земли, что уже и отец Даниила Роман Мстиславич Галицко-Волынский назвал на европейский лад «королевством»…

Андрей сам отправился сватом своим. Посылать ему было некого. Самое разумное это было — самому ехать. Он отдавал себе отчет в том, что милостники его — Аксак-Тимка и Темер — будут и без него управлять делами княжества, как при нем. И куда надежнее было иметь их во Владимире, пока он в отъезде, нежели посылать их, а самому оставаться в стольном городе без всякой защиты… Да, полностью положиться на себя, на свою силу и власть, оставаясь во Владимире, Андрей еще не мог и знал это… «Чести много, да власти мало!» Не из чего было и большое посольство снаряжать. Дружина верная нужна была во Владимире. Святослав мог налететь сдуру… Андрей и Танасу дал знать, чтобы держался брат наготове… С собою взял Андрей семерых, самых верных, дружинников и Петра восьмого. Вдевятером двинулись в путь…

И уже когда начал действовать, когда полегче сделалось на душе, Андрей принялся обдумывать, на что же он решился, как обстоятельства складываются, на что надеяться ему… Ведь он не снесся с Даниилом предварительно, никакого письма, никакой грамоты не отослал с гонцом. Но он просто не мог именно таким образом поступить. И не из нетерпения, а просто ему нужно было, чтобы жить, — длить надежду. И когда он ехал сам — срок этой надежды будто продлевался. Легче казалось получить устный отказ, нежели грамоту, письмо с отказом… А Даниил мог отказать!.. Что был Андрей? Так зыбки еще были права Андреевы на власть. И не мог не знать Даниил, что прежде князь Ярослав уже пренебрег возможностью брачного союза своего сына с дочерью Даниила, тогда Ярослава манило единение с домом Гогенштауфена, своего рода прыжок на Запад через голову Даниила. Далеко прыгнуть желал — ноги сломал! Даниил может думать такое… Но теперь Даниил не может не понять этой необходимости назревшей создания западнорусского союза равных в противовес восточной, византийско-монгольской Руси Александра…

О дочери Даниила Андрей старался думать в самый последний черед. Он знал, что ей тринадцать лет, ее имя — Мария. Отец говорил, что она воспитана, как… как Ефросиния!.. И углубившись в себя, в свою душу, Андрей сознавал, знал, что ведь эти слова отца — не последнее для выбора Андреева. Нет, не последнее!.. Золотистая девушка… Мелисанда Триполитанская… Ефросиния… Еще тогда для Андрея неведомая эта Мария сделалась словно бы новым воплощением Ефросинии, новым воплощением, которое будет его, Андреево, будет принадлежать ему, как принадлежит ему теперь мечтанный стольный град Владимир!..

И еще Андрею хотелось увидеть двор Даниила, устроенный на манер изящных дворов государей франкских да италийских. Так говорили о Галицком дворе, такая была молва.

В подарок Даниилу Андрей вез мордовского своего дареного сокола и золотой крест с драгоценными камнями красными, с филигранью и эмалевым крестовинным медальоном с изображением святого мученика Феодора Стратилата. Крест был ромейской работы, из дома Комнинов, прислан был родичами константинопольскими князю Ярославу-Феодору. Не удивишь Даниила ни золотом, ни камнями драгоценными самоцветными. Но Андрей вез ему в дар, с самого начала показывая почтительность и доверительность, не выхваляясь богатством своим, вез ему в дар ценность семейную, отцом оставленную; и то, чем одарила Андрея земля матери, прекрасную птицу, вез он Даниилу, своему возможному тестю и союзнику…