Андрей Ярославич

Андрей понял уже тогда, когда Кирилл прочел все, что было писано в грамоте ханской: митрополит принял на себя образ строгого духовного лица, беспристрастного и справедливого судии… И это очень разумно. Что может поделать Андрей против подобного образа?.. И ведь Кирилл был доверенным лицом Даниила Галицкого, хранителем печати княжеской. От галицкого князя ведь послан в Никею на утверждение митрополитом всея Руси… Отчего же в Галич не возвращается? Ну, положим, это понять возможно — и до Владимира дошло, что Даниил попам воли не дает. Стало быть, Даниил желал видеть в Кирилле верного человека, а Кирилл для себя решил, что больше власти ему будет при Александре, и в Галич не спешит. Да к тому же Андрей слыхал о латинском влиянии при Галицком дворе. Танас помянул, пересказывая слухи, будто бы князь Даниил уладил двор свой, как ведется в землях франкских… А хорошо бы поглядеть!.. Ведь это на дочери Даниила отец хотел Андрея женить… Сколько же ей теперь лет?.. Отец говорил, похожа на… Нет, не о том сейчас думать надо… Как быть с духовенством? С митрополитом как быть? Молитвы были душевной потребностью Андрея. Любил он церковные песнопения, попевки знаменного распева, особенно когда мелодия гибко ложилась на воскресные стихиры Октоиха. Влекло пение кондаков; мечтал, как бы широко, распевно лился его голос, но нет, не полагался на голос свой, даже простые мирские песни петь не решался, даже наедине с собою… И теперь, он сознавал это, ему придется видеть в духовенстве сборище, свору жадных до земель и богатств, до золота и серебра… Вспомнилось, отец рассказывал — давняя уже история — архиепископ Новгородский не желал венчать Святослава Ольговича… У Андрея Боголюбского тоже сколько неладов было с духовенством… Зачем Кирилл здесь? Чего может захотеть? Или сейчас так и сказать прямо, что Андрей не согласен с утверждением никейским и поставит в митрополиты своего человека… Но кого? Кого Андрей знает?.. И неладно, неясно, как быть… Андрей — великий князь, это для всех русских княжеств. Но Владимирское княжество, его, Андреево, теперь независимое царство… Или сразу пойти на разрыв со всеми? Андрей будет сам по себе, никто не будет у него в подчинении, а если военный союз, то будет союз равных; и духовенство будет у Андрея свое… И все это надо было решать!.. А против него, за одним столом, сидели живые люди, из плоти и крови… И это им сейчас надо прямо высказать свое решение, им должен Андрей высказать свое решение… А они сидели против него и ели, пили… Он видел, как они глотают, как двигаются кисти рук… Андрей чувствовал, что не может заговорить прямо… Но уже была потребность говорить, и говорить супротивное… Снова вспомнились рассказы отца — как Андрей Боголюбский не поладил с епископами Феодором и Леоном, и Феодор отлучал Андрея Боголюбского от Церкви…

Кирилл начал рассказывать о недавней своей поездке по княжествам русским, Северо-Восточной Руси. Он говорил, обращаясь к обоим князьям. Но Александр повернулся с таким видом, будто к нему одному обращался митрополит… В речи Кирилла мелькнуло что-то об исповеди… Андрей уже не мог сдержаться, должен был сказать супротивное… Кажется, вовсе менял направление разговора произволом своим, но уже не мог, не мог…

— От попа на исповеди такие вопросы, что отвечать стыдно! И самого безгрешного такие вопросы на грешные мысли наведут. Соромно, срам! — резко говорил Андрей. — Не лучшее ли — Господу исповедание с собою наедине!..

Это давно было в мыслях Андрея, в себе носил. И вдруг высказалось, словами сложилось, теперь, в момент раздражения, когда Андрей и не ожидал, что вот может сложиться, высказаться… И еще одного не ожидал— ответного, почти открытого, откровенного раздражения Кирилла. Казалось, Кирилл должен был ответить притворным вниманием, спокойным убеждением, но заговорил раздраженно об установлениях церковных, кои нарушать не след, а мирянам — особо не след!.. Но это раздражение Кириллово, это было даже лучше… Потому что и Александр не сумел более сдерживаться и прямо сказал Андрею, что Кирилл теперь — митрополит всерусский и место его — в стольном Владимире.

И тогда и Андрей сказал открыто, что никакого все-русского митрополита более не будет. Владимирское княжество принадлежит Андрею — навсегда!..

— Что же великий стол? — спросил Александр с угрозой тихой в голосе.

— Мой город мне — великий стол, и сам себе я — великий князь. А соберу союзников — союз равных!.. А власть надо всею Русью — бери ее себе! Она тебе и дадена — Киев, Новгород, Переяславль…

Митрополит Кирилл перебарывал свое раздражение и — сильный человек — переборол.

— И у латинян — царства разные, а первосвященник, понтифекс — единый, — заметил спокойно.

— Я не гоню тебя, владыко, сегодня же из города моего. — Андрей тоже старался говорить спокойно. — Однако решу сам, какое духовенство надобно мне в моем царстве…

Андрей медленно повернул голову и посмотрел прямо на Александра.

— Стало быть, гонишь меня? — произнес тот, и злоба в голосе была — нескрываемая.

Но так было лучше!..