Андрей Боголюбский

Такое представление об Андрее Боголюбском было усвоено и книжниками следующего поколения. В так называемой Второй редакции Жития Леонтия Ростовского, во входящем в её состав «Слове о внесении телесе святого в новую церковь», Андрей также был поименован «благочестивым господином и царём и князем нашим», а Ростовская земля названа «областью» его «царства»^{302}.[162]

Здесь, пожалуй, уместно будет заметить, что современные историки склонны рассматривать княжение Андрея Боголюбского как важнейший этап в становлении монархического, самодержавного строя Северо-Восточной Руси, более того — в становлении того, что можно назвать «русским деспотизмом»^{303}. Окружённый своими «милостинниками» и слугами, убравший от себя старых бояр отца и изгнавший за пределы княжества племянников и братьев, Андрей представляется не просто тираном и деспотом, но предтечей будущих московских самодержцев, одним из тех, кто повернул рельсы русской истории в направлении, прямо противоположном тому, по которому шло развитие европейской цивилизации. Думаю, что это всё-таки преувеличение. Политика Андрея, направленная на укрепление его личной власти, на избавление от возможных соперников в борьбе за престол, на ослабление роли такого учреждения, как вече (и без того более слабого в Ростовской земле, нежели в Киевской или Галицкой), — явление закономерное и вполне укладывающееся в общую тенденцию развития феодальных отношений того времени как в Западной, так и в Восточной Европе. Другое дело, что спустя шесть с небольшим десятилетий после смерти Боголюбского Русь подвергнется нашествию монголов — и вот тогда-то её пути действительно кардинально разойдутся с европейскими. Но уж в чём в чём, а в этом князь Андрей Юрьевич точно не виноват.