Андрей Белый и Эмилий Метнер. Переписка. 1902–1915

Весь пост тянулась в «Московских Ведомостях» длиннейшая статья Басаргина о современных богоискателях[615]. Она написана с тактом, по-джентельменски, корректно, отдавая Мережковскому должное. Я этого не ожидал от Басаргина. Я – в восторге. Видно, он основательно и с пониманием (с «пониманием», на какое он способен) изучил исследование Мережковского[616]. Одно место у него прямо замечательно: он сравнил свечение («мы – светимся») со свечением огней вальпургиевой ночи. Он говорит: «Вальпургиева ночь уже начинается… Древний хаос шевелится»…[617] Он кончил в великую субботу, обратившись к богоискателям с «Христос Воскресе», приглашая их ответить историческому христианству их ответное «воистину»… Эдакой прыти я не ожидал.

Дорогой Эмилий Карлович, прощайте. Желаю Вам всего, всего хорошего – Вам и Анне Михайловне. Христос с Вами.

Остаюсь любящий и глубокоуважающий

Борис Бугаев.

P. S. Пишите. Я же замолчу до после экзаменов. Простите меня за мое внешнее письмо. Сейчас у меня какое-то опустошение в способности выражаться. Посылаю Вам свои стихотворения.

Зов в безвременье

Шатаясь, склоняется колос.
Прохладой вечерней пахнет.
Вдали замирающий голос
В безвременье грустно зовет.

Зовет он тревожно, невнятно
Туда, где воздушный чертог.
А тучек скользящие пятна
Над нивой плывут на восток.

Шумит в лучезарности пьяной
Вкруг нас океан золотой.
Закат полосою багряной
Бледнеет вдали за горой.

И мир, догорая, пирует.
И мир славословит Отца.
А ветер ласкает, целует,
Целует меня без конца[618].

А вот стихотворение, характеризующее хорошую сторону Бальмонта и ему посвященное.

В золотистой дали
Облака, как рубины, –
Облака, как рубины, прошли –
Как тяжелые, красные льдины.

Но зеркальную гладь
Пелена из туманов закрыла;
И душа неземную печать
Тех огней сохранила.

И закрытые тьмой
Горизонтов сомкнулись объятья.
Ты сказал: «Океан голубой
Еще с нами, о братья!»

Не боясь огнезарной луны,
Прожигавшей туманные сети –
Улыбались, священной весны
Все задумчиво-грустные дети.

Древний хаос, как встарь,
В душу крался смятеньем неясным.
И луна, как фонарь,
Озаряла нас отсветом красным.

Но ты руки воздев к небесам
И тонул в ликовании мира…
И заластился к нам
Голубеющий бархат эфира.

Огонечки небесных свечей
Снова борются с горестным мраком.
И ручей
Чуть сверкает серебряным знаком.

О поэт – говори
О неслышном полете столетий.
Голубые восторги твои
Ловят дети.

Говори о безумьи миров,
Завертевшихся в танцах.
О смеющейся грусти веков.
О пьянящих багрянцах.

Говори
О полете столетий:
Голубые восторги твои
Ловят дети…

Говори, говори…[619]

А вот стихотворение, которое я написал под влиянием одной струйки в жизни, которую заметил; а через несколько дней зашел ко мне один знакомый из «знающих» и говорил, что ему казалось эти дни, будто неведомый вампир подстерегает его. Не затемняло ли в продолжение этих нескольких дней крыло вампира ясность астральных горизонтов? Стихотворения, говоря откровенно, я побаиваюсь, как приключения для меня странного, посылаемого для испытания.

Вот оно:

Вампир

1