Андреевский кавалер

— Один костыль выскочит, другой, глядишь, рельс ослабнет, и произойдет крушение, — говорит Андрей Иванович.

— У тебя есть кувалда? — ставя на землю судки, озабоченно спрашивает Вадим. — Надо поскорее забить костыль в шпалу, да и другие надо подколотить… — Он нагибается и ощупывает палец босой ноги. — Торчат, понимаешь…

— Ты пальцем вывернул костыль из шпалы? — усмехается дед.

— Ну, он торчал, я потащил за головку — он и вытащился, — нехотя признается внук.

— Выходит, ты вредитель? — сдвигает вместе густые брови дед, а глаза смеются.

— Что ты! — пугается Вадим. — Я шпионов ненавижу. Вырасту большой, как папка, буду их ловить.

— Далеко теперь твой батька, — вздыхает дед.

— А скоро он приедет?

— Один бог про это знает…

Мальчик с минуту пристально смотрит вдаль, где пути сужаются в одну сверкающую полоску, потом произносит:

— Лучше я стану машинистом: ду-ду — и поехал!

— А кто в топку уголь кидать будет? — спрашивает дед.

— Накидаю угля и буду в окошко глядеть, — не задумываясь, отвечает внук.

Андрей Иванович развязывает полотенце, ставит судок с наваристыми щами на колени, пробует большой деревянной ложкой, удовлетворенно кивает:

— Еще теплые.

— Путевым обходчиком тоже хорошо, — задумчиво говорит Вадим.

— Мир велик, внучок, — хлебая щи, усмехается Андрей Иванович. — И дел в нем невпроворот.

— А откуда он начинается?

— Кто? — удивленно смотрит на внука дед.

— Когда я буду машинистом, то поеду на поезде от самого начала мира до его конца.

— Наш с тобой мир, Вадик, начинается отсюда, от Андреевки, — говорит Андрей Иванович, — А где он кончается, один бог знает.

— Чудно, — задумчиво смотрит на деда зеленоватыми глазами внук.

— Что ж тут чудного?

— Бабушка каждый день богу молится, в церковь ходит, а папа говорит — бога нет, — произносит Вадим.

На эту тему Андрею Ивановичу не хочется распространяться. Не верит он в бога… До революции еще в церковь по воскресеньям ходил. Иван Кузнецов и Григорий Дерюгин сколько раз просили Ефимью Андреевну, чтобы сняла иконы и лампадку, но та и слушать не хотела. Обычно молчаливая и покладистая, она наотрез заявила, что Иван и Григорий в ее доме не указ. Она тут хозяйка. В свое время Дмитрий сунулся было в красный угол снять иконы, так мать огрела его по хребтине ухватом.

Андрей Иванович в эти дела никогда не вмешивался, пусть ее… Богу молились ее деды и прадеды, а они были ничуть не глупее нынешних людишек. Кому она, икона, в углу мешает?.. А теперь к старости — вон уже внуки пошли — в мыслях своих Абросимов все чаще обращался к богу. Правда, бог его не имел определенного облика, и Андрей Иванович, шагая по шпалам с путейским молоточком, иногда вел с ним долгие беседы. Бог был покладистым, возражал и спорил редко, гораздо чаще во всем с Андреем Ивановичем соглашался, что тому было по сердцу.

— Бабушка меня маленького в квашне окрестила, — вдруг заявил Вадим.

— С чего ты взял? — удивился Андрей Иванович. Он об этом ничего не слышал. Иван Васильевич категорически запретил жене и теще крестить своего первенца.

— Когда я болел корью и лежал на печке, моя бабушка рассказывала другой бабушке — Ирише Федулаевой, как она меня потихоньку окрестила, — охотно ответил внук.

— Ты уж помалкивай, — сказал Андрей Иванович. — Может, тебе приснилось? А котлеты нынче сочные, съешь, сынок?

Вадим взял котлету, положил на кусок хлеба, присыпал ее, как это делал дед, крупной серой солью и с трудом откусил большой кусок. На какое-то время он выключился из разговора и сосредоточенно жевал, тараща большие глаза на телеграфные провода, которые облепили ласточки.

— Деда, верно, что папа бросил нас?

— Плюнь в рожу, кто это сказал, — сердито ответил Андрей Иванович.

— Я бы плюнул, да вы меня потом будете ругать, — хитро прищурился внук. — Это тетя Маня сказала.

— Больше слушай разных глупых баб, — проворчал Андрей Иванович.

— Где же он? Когда еще уехал, а ни одного письма не прислал. Нынче ночью мама опять плакала…

— Такая у него работа, — сказал дед. — Секретная.

— Он много шпионов поймал?

— Какие у нас шпионы? — заметил дед. — Нету тут шпионов.

— Есть, — возразил внук. — Они в лесу прячутся, а папа с Юсупом их выслеживают.

— Сам придумал?

— Ванька Широков говорил плохо про папку, — сказал Вадим. — Я в него из рогатки картечиной, а попал в окно…

— Ходишь на полигон? — строго посмотрел на внука дед.

— Все ходят, и я хожу, — признался Вадим. — Я двадцать картечин свинцовых там набрал. Только все из рогатки расстрелял.

— В кого же ты пулял?

— В ворон, воробьев.

— И не жалко тебе божьих тварей?

— А я не попал, — сказал Вадим.

— Ладно, ступай домой, я пойду обход делать, — поднялся со скамейки Андрей Иванович.

— Можно я с тобой? — попросился Вадим.

Разве мог Андрей Иванович отказать любимому внуку?

— А будешь ходить на полигон? — спросил он.

Вадим опустил глаза, поковырял пальцем ноги песок на тропинке, потом поднял на деда чистые глаза с зеленоватым сузившимся ободком и вздохнул:

— Буду.

— Зачем вам этот дурацкий порох?

— Положишь макаронинку на камень и молотком раз! Как треснет! — с воодушевлением рассказывал Вадим.