Андреевский кавалер

Посмеявшись, Офицеров повесил трубку на никелированный крючок и, обращаясь к Приходько, сказал:

— Берет его Шмелев… с испытательным сроком. Говорит, Чибисов христом-богом клялся, что на работе он ни-ни.

Осип Никитич кивнул и вышел из кабинета.

3

Глухое озеро Щучье очистилось ото льда, начался нерест щуки, плотвы. Григорий Борисович попросил Маслова стрельнуть на базе толовых шашек и детонаторов с бикфордовым шнуром — мол, на рыбалке пригодится… Тот сначала наотрез отказался, потом, поразмыслив, прикинул, что через двое суток на третьи на второй проходной дежурит свояк жены Ильин и можно будет пронести тол, только придется ему поставить… Шмелев щедро отвалил Маслову две тридцатки.

Встретиться договорились субботним вечером прямо на Щучьем, там у костра переночуют, а утром на рыбалку.

Был конец апреля, по утрам легкий морозец, случалось, прихватывал молодую траву кудрявым инеем. На лиственных деревьях набухли почки, верба над водой вовсю цвела, и пыльца собиралась островками у голых берегов. Серый прошлогодний камыш, изломанный зимними ветрами и метелями, топорщился на отмелях. Перед закатом туда опустились несколько уток. Под одинокой сосной, близко шагнувшей к берегу, скопилась куча шелухи. Это белка поработала над шишками.

Маслов приехал на велосипеде пораньше, запалил костер, приволок к нему несколько сухих лесин, наломал елового лапника. На рогульки повесил закопченный котелок с водой, разложил на брезенте деревянные ложки, соль, сахар, приправу для ухи. На белой тряпице зарозовел аппетитный брусок сала. Все он делал не спеша, основательно: то сушняка подкинет в костер, то щепкой смахнет с дымящейся в котелке воды попавшую туда сухую сосновую иголку. И опять принимался острым ножом вырезать из липового обрубка ложку. Ложки выходили отменные. Он их не красил, лишь вываривал в подсолнечном масле, отчего ложки приобретали золотистый оттенок. И охотники, и рыбаки хвалили их наперебой. Говорить Маслов был не мастак, больше слушал, изредка вскидывая на говорившего маленькие невыразительные глаза. И что он думал при этом, невозможно было угадать. Глубокие складки у носа придавали его лицу жесткое выражение.

Когда Григорий Борисович, примостившись у костра, завел разговор о могуществе фашистской Германии, о предстоящей жестокой войне, которая многое изменит в жизни русского народа, Кузьма Терентьевич оторвался от работы — он резал сапожным ножом ложку — и внимательно посмотрел в глаза Шмелеву.

— Всяк кулик свое болото хвалит, — изрек Маслов.

Григорий Борисович несколько опешил: он не мог взять в толк, что тот хотел этим сказать.

— Одну державу за другой Гитлер ставит на колени, — после короткой паузы продолжал он.

— Россию не поставит, — уронил Кузьма Терентьевич, снова принимаясь за ложку. — В газетах пишут…

— А когда там правду-то писали? — закинул крючок Шмелев. — Ежели верить газетам, так в России давно уже текут молочные реки в кисельных берегах.

— У Красной Армии тоже кое-что припасено на случай войны, — сказал Маелов. — И пушечки есть, и танки…

— А ты видел их? — подзадорил Григорий Борисович.

— Щупал вон энтими руками! — похвастался Маслов. — В зоне каждый месяц чего-нибудь испытывают.

Его слова прямо-таки поразили Шмелева: про испытания новой техники Кузьма никогда не рассказывал. Ох и хитрый оказывается мужик! Хоть бы намекнул — разве он, Шмелев, поскупился бы на деньги?

— У Гитлера лучшие танки в мире, — ввернул он. — А пушки? Лучше Круппа никто их не делает.

— Один средний танк сейчас испытывают, — продолжал Маслов. — Крепкий орешек! Вряд ли уступит немецким. По нему в лоб крупными бронебойными — и выдерживает, зараза! А какой юркий! Вертится вьюном, и скорость дай бог!

— Как называется-то?

— А никак… Какие-то номера на башне накарябаны, — ответил Маслов. — У него еще, видать, и названия нет.

— Эх, сфотографировать бы его, — будто случайно, вырвалось у Шмелева, глаза его зорко следили за лицом Кузьмы Терентьевича.

— Таких умельцев тама не видел, — усмехнулся тот. — Кто же с аппаратом пустит на полигон?

— Сколько толовых шашек принес? — перевел разговор на другое Григорий Борисович. Он был доволен тем, как отреагировал на его реплику Маслов.

— Теперя взрывчатки нам с тобой, Григорий Борисович, на все лето хватит, — ухмыльнулся тот.

— Как же тебе удалось? — обрадовался Шмелев.

— Я намедни говорил про Ильина, так это он… Ну, конечно, пришлось его угостить, не без этого. Машины-то день-деньской снуют по территории — ну я попросил знакомого шофера мне пакет забросить. Ну а Ильин на проходной не стал в кузове смотреть. Хозяин барин: хочет — карманы заставит вывернуть, хочет — голову в твою сторону не повернет.

— А если шофер сболтнет?

— Все шито-крыто, — сказал Кузьма. — Шоферу я щук пообещал. Думаешь, мы одни будем глушить? Наши мужички этим балуются на лесных озерах. У них я и расстарался детонаторами и шнуром.

— Я гляжу, у вас можно пушку с базы уволочь, — подзадорил Шмелев.