Андел

Странница тихо к лежанке подходит. В белой рубахе и косы распущены. Не удержался кузнец! С лежанки соскочил, ей в ноги кинулся.

– Андел! Андел! – твердит.

Она стала его поднимать. А он не дается! Он ей ноги целует и чуть ли не плачет.

Странница тяжко вздохнула, кузнеца по макушке погладила и за печку ушла.

А утром, когда кузнец возле печки старался, странница к окну подошла, рукавом по стеклу провела – и сразу в дому просветлело. Значительно.

С той поры изменился кузнец, похудел. Но зато каждый день гладко выбрит, со всеми приветлив, учтив, на любую работу согласен. Ну а к работе – заказчики. Вот и стал он большую деньгу зашибать, но в корчму не заходит – всё к себе да к себе. В доме андел сидит – румяная, красивая, веселая. Отогрелась, отъелась былая бродяжка.

А кузнец, тот за день умотается, на лежанку повалится… А сон нейдет! Целыми ночами с боку на бок ворочается, вспоминает: про то, как рубаха на ней распахнулась, про то, какие крылышки пушистые. Кто она – человек или андел? Рукава ему заштопала, к портам пуговку пришила… Нет, всё же андел, андел! Вот только крылья вырастут, и улетит. Страшно и радостно это. И удивительно. И непонятно до робости, да!

Только стали шептаться соседи: возгордился кузнец, в храм не ходит, в гости к себе не пускает, неужели снюхался с нечистой силой? Ну и, как водится, на всякий случай, донесли они фельдфебелю. Пусть проверяет!

Этот пришел никем не зван и первым делом в кузницу. Там всё кругом перерыл, ничего не нашел. Он тогда, разозлясь, приказал:

– Веди в хату!

Власть есть власть. Кто с ней спорит? Зашли…

Только нет нигде странницы! Вот уже воистину андел так андел! Раньше по целым дням сиднем сидела, чаи пила и в зеркало смотрелась, а тут и нет ее, почуяла!

Но фельдфебель, про это не зная, под стол, под лавки и даже в печь заглянул. Кругом порядок и благообразие, как и у всех других людей… Тогда он, осердясь, за печку ринулся…

И за косу ее оттуда выволок! Стоит странница посреди хаты, очи потупила и улыбается. А фельдфебель ей:

– О, старая знакомица! Не ты ли прошлой осенью купца Сорокоумова до нитки обтютюкала?

Кузнец:

– Да как ты смеешь!

А фельдфебель:

– Цыть!

И странницу за щеку взял, в глаза ей посмотрел, хохотнул и грозит:

– Р-разберемся! – потом кузнецу: – Ну и как она, сладкая?

Молчит кузнец; ведь власть на то она и власть, чтоб унижать.

А фельдфебель развернулся на высоких каблуках и пошел себе вон, усы лихо покручивая. Был он, это все знали, зверь зверем – никому пощады не давал, законы строго соблюдал. Нахмурился кузнец.

А странница за печку спряталась и даже к ужину не показалась.

Всю ночь кузнец в кошмарах провалялся. Беда! Этот фельдфебель, ему ничего не докажешь; упрячет странницу в дальний острог и на крылья не глянет. Бежать ей, бежать срочно надо! Правда, он без нее… Ну а кто он такой?! Он никто. Зато она…

Встал кузнец, свечку зажег, пошел, глянул за печь…

А нет ее! Спаслась, голубушка! Р-раз крылышками, р-раз – и улетела! Просветлел кузнец, подумал: ха! фельдфебель утром явится, а я ему скажу, мол так и так…

Да чуть не задохнулся – так ему дух свело! И он по стеночке, по стеночке едва доскребся до лежанки и повалился на нее, зажмурился. Эх, мать честна, да если бы не крылья, да если бы такая, как все! Или пусть даже андел, ведь так даже лучше, уж он бы расстарался бы! Да и фельдфебеля с крыльца, велела б только бы… А так…

Раз, два тяжко вздохнул кузнец…

И вдруг забылся, словно умер.

А утром проснулся – глазам не поверил! Снова андел сидит, кушать ждет, улыбается. И просветлел кузнец! Накормил, нагляделся, на работы с легким сердцем побежал. С работ прибежал, накормил, нагляделся – и на лежанку.

Лежит и думает: забыл фельдфебель, истинно забыл! Небось в корчме сидит и пьянствует. И ладно! Улыбнулся кузнец, лег на левый чувствительный бок и заснул беспечально.

Крепко спал, ничего не приснилось. Да и кто еще может присниться, когда андел едва не под боком? Но всё-таки ближе к полуночи вдруг…

Бряк! Рядом где-то. Кузнец подскочил, осмотрелся. Нет, тихо. А может, фельдфебель? Он тогда в окно глянул – нет, спят везде, кругом черно. Ну, он тогда опять на боковую.

А под самое утро вновь брякнуло.

Тут кузнец подниматься не стал, только глаз приоткрыл и увидел, как…

Ох-х! Это андел в окно возвращается! Волосы распущены, рубаха распахнута, грудь белая навыкат. Вот те-те-те; спаси и сохрани! Замер кузнец…

А странница к печке идет словно лебедь плывет – ни одна половица не скрипнет – и тихонько напевает. Нежно, ласково так. Вот когда он в первый раз ее голос услышал! Только от этого радости не было, да!

А утром поднялся кузнец как ни в чем ни бывало, андела накормил, в доме прибрал, в кузнице намахался, на ночь опять завалился и притворился, что спит.

И только стемнело как следует, андел снова лебедью проплыла, окошко распахнула… и улетела!

Подхватился кузнец – и за нож… Нет, за топор! Нет, всё бросил и так побежал. Прибежал куда надо, стал под окошко и слушает.