Анатомия чисел

– Старик не мог ходить по комнате, – вступил в разговор эксперт Кучеров, – у него же тяжелейшие ожоги на ягодицах…

– Ну как-то же он зашёл в эту комнату? – заметил кинолог. – Не с ожогами же?

– Это точно, – согласился я. – Зашёл в комнату, напал на Иванова, тот стал отбиваться… Правда, ума не приложу, что он сделал с его ягодицами? Чем опалил их? А потом, стало быть, испугался содеянного и убежал, оставив старика на диване.

Сержант заржал – ох уж мне это ментовское чувство юмора – и я на него прикрикнул. Он замолчал.

– Будем искать дальше, – сказал Кучеров.

– Надо дать собаке понюхать что-нибудь другое, – сказал я Малкину, заново, уже в который раз, осматривая комнату.

– А что из хозяйских вещей не стал бы надевать вошедший в квартиру старик? Носки и трусы? Давайте поищем в шкафу.

В шкафу наши две пары носков Иванова и дали их понюхать Пальме. Бедная собака! Жуткая у неё работа – нюхать носки и трусы преступников! Я бы ни за что не согласился на такую работу ни за какие деньги. Впрочем, у меня работа не лучше, мне тоже иной раз тако-о-о-е приходится нюхать и руками трогать! А чаще всего смотреть на всякие жуткие вещи. Впрочем, эта работа мне нравится, иначе давно бы уже сбежал.

Пальма, нанюхавшись носков Иванова, снова стала кружить по комнате. И в этот раз результат был тем же самым. Пальма опять остановила поиск у дивана. Дурдом какой-то!

Моё внимание привлёк стол, на котором в беспорядке были разбросаны книги и где стояла старая пишущая машинка «Москва», заправленная тремя листами с копиркой. На листах был отбит какой-то текст, Иванов, видимо, что-то печатал, когда к нему вошёл этот старик.

– Пусть Пальма обнюхает стол, – предложил я проводнику. – Вещи на столе наверняка принадлежат Иванову. Он работал с ними, а старику здесь делать было нечего.

Но и в этот раз Пальма не показала ничего нового. Сержант подвёл овчарку к столу. Пальма аккуратно обнюхала стол и снова бросилась к дивану: «Гав! Гав!» («Здесь! Здесь!») Проводник отрицательно помотал головой.

– Нет, Пальма, нет! Не то! – сказал он строго. – Ищи ещё! Ищи!

Пальма обиженно заскулила. «Как же так? – словно спрашивала она. – Я же нашла! Нашла!» И снова бросалась к дивану. Кинолог в который раз оттянул её от дивана и показал вещи Иванова.

Тогда овчарка зубами схватила подушку с дивана и вместе с ней побежала к выходу из квартиры. Не задерживаясь в коридоре, Пальма выскочила на лестничную площадку. Здесь она остановилась, уронила подушку на кафельный пол и нетерпеливо взвизгнула. Малкин подбежал к овчарке, ласково потрепал её по загривку и надел на неё ошейник.

– След, Пальма!

Собака устремилась вниз по лестнице. Малкин побежал за ней, перепрыгивая через ступеньки.

Овчарка выскочила из дома во двор. Кинулась то в одну сторону, то в другую. И завыла. Тут впору и самому завыть.

Дальше след обрывался…

Куда делся Иванов? Почему след его обрывается? Я вышел на улицу и стоял, задумчиво оглядывая то место, где овчарка потеряла след. Не улетел же он! Чай, не Карлсон!

– Здесь «скорая» стояла, – сказал Кучеров.

– Выходит, мы увезли Иванова на «скорой»? – спросил я. – Но как тогда объяснить, почему он вдруг так быстро постарел?

5. Пифагоровы тройки чисел

Прибыли два эксперта и осмотрели квартиру. Один из них стал искать следы преступления, хотя какие там следы, всё водой смыло, а второй начал снимать отпечатки пальцев. Скорее всего, соседи уже всё залапали, навряд ли что-нибудь это даст. Соседи – это стихийное бедствие похуже землетрясения и цунами – они уничтожают все улики, везде оставляя отпечатки пальцев. Если верить отпечаткам, то можно пересажать всех соседей. В этом и заключается вся сложность нашей работы – если ошибёшься, то ладно ещё упустишь преступника, а вот если сломаешь судьбу невинному человеку, за это потом сам себя будешь корить, да только поздно.

Пока они там возились, я сел за стол и стал внимательно изучать бумаги, с которыми работал предполагаемый преступник. Или жертва?

Прежде всего, я обратил внимание на раскрытую книгу, которая лежала рядом с пишущей машинкой. Потом осторожно перебрал небольшую стопку ученических тетрадок. Они были исписаны мелким почерком. Какие-то непонятные мне формулы. Я давно не занимался математикой, а одно время хотел поступать в университет. Впрочем, знания, полученные в школе, ещё не окончательно выветрились из моей головы.

На машинке кто-то работал: в каретке остался недопечатанный лист бумаги. Текст был взят из раскрытой книги. Книга лежала, придавленная дыроколом и настольной лампой, чтобы не закрылась. На одной странице размещена фотография древневавилонской клинописной таблицы и под ней подпись – «Plimpton 322, глиняная таблица, написанная около 1800 года до н. э. Хранится в Плимптонской коллекции Колумбийского Университета. Таблица содержит список пифагоровых чисел».

Я присмотрелся – это было какое-то научно-популярное издание.