Анатомия архитектуры. Семь книг о логике, форме и смысле

Но вернемся к нашим удовольствиям. Пригубив вино, вы прежде всего ощущаете «тело напитка», ту самую «плоть». А потом, медленно перекатывая жидкость во рту, с наслаждением начинаете различать оттенки вкуса. Чем лучше подготовлен человек, тем больше приятных открытий сулит ему дегустация. Вот вкус ржаной хлебной корочки, а вот – лесных ягод, есть – в белом вине – и луговые травы, а в сухом хересе – тонкая горечь прокаленной испанским солнцем плесени. Так же и с архитектурой. Теперь, в восхищении от встречи с настоящим памятником, можно не спеша предаться смакованию деталей. Дорический ордер: как хорошо сохранился он вдали от исторической родины! Сандрик в форме морского гребешка – это привет из Венеции, первой поделившейся с Россией эффектным украшением. Зато как исказился фронтон в нарышкинском барокко, проделав свой путь от Парфенона и храмов Великой Греции через Северный Ренессанс и барокко Голландии, откуда в офортах был доставлен в имения родственников Петра I. Конечно, и в вине, и в архитектуре мы наслаждаемся не только богатством вкусовых оттенков, но и гармоничностью их сочетаний. Однако… Внимание! Чрезмерное употребление опасно! И не только в случае с алкоголем. Есть даже медицинский термин, обозначающий особого рода психическое расстройство, – «синдром Стендаля». Великий писатель первым, на основе собственного опыта посещения флорентийской церкви Санта-Кроче, рассказал о том, что иной раз испытывает сознание человека, столкнувшегося с энергией страсти великих мастеров. Тонко чувствующая, но не окрепшая душа может быть серьезно поражена обилием и силой художественных впечатлений. Учащенный пульс, сердцебиение, галлюцинации… Иногда помутнение рассудка и стремление разрушить произведение искусства… С туристами во Флоренции такое случается регулярно.

Еще одна важная тема, не вмещающаяся в официальную науку об истории искусства. Хорошее вино не хочется пить где попало. Пыльный пустырь, заброшенный завод или двор новостройки – не самый лучший выбор для этого. Нужна особая аура, обаяние места. Так и архитектура нуждается в подходящей среде, в красивой природе или в окружении из достойных зданий. Но этого мало. На земле есть особые области, всегда отличные от любых других, где чувствуется присутствие чего-то необычного, что неведомым образом, минуя строгое рацио, прямо трогает струны души. Как будто колдуют невидимые создания, одаривая человека способностью видеть мир иными глазами, когда вдруг спадают грубые робы повседневности и глазам открывается скрытая под ними волшебная суть творения. Такие незримые существа действительно есть, это духи места. Римляне называли их genius loci и даже строили им алтари. Как и полагается духовным силам, они невидимы, однако оставляют знаки своего присутствия, явные для посвященных. Особым образом отшелушившаяся краска на стене; куст, укрепившийся на каменной ограде и спускающий к земле лианоподобные ветви; необычайный изгиб тропинки в саду; влажный блеск мощеной мостовой; львиная маска на старых воротах… Все это сигналы для тех, кто способен их различить. Этому трудно учить, но легко научиться. Достаточно остановиться, перестать чувствовать себя должником длинного списка достопримечательностей и, тем более, списка покупок, а потом прислушаться к себе и к окружению – к шелесту листвы, шуму дождя, звону трамваев, пению птиц и говору аборигенов. Что-то откроется само, поначалу робко, недоверчиво. А потом genius loci осмелеют и затеют радостную игру – знаков станет все больше и архитектура приоткроется во множестве новых, неожиданных ракурсов, одаривая нежданными, но неизменно прекрасными впечатлениями. Места могут быть совершенно различны. Боскеты и перголы старой усадьбы приведут к уединенной беседке в центре старинного парка, и она доверительно поведает о романтических свиданиях и о строфах (пусть неуклюжих, но искренних), родившихся между тосканских колонн. Заброшенный фонтан у пересохшего источника напомнит о слезах неразделенной любви, а часовня, почти невидимая в зарослях плюща, – о неугасимом пламени искренней веры.