Анархист

Полковник сдвинул брови, пошевелил ноздрями.

- Значит так, Нестеров...

Вадим закрыл глаза. «У тебя отсюда только два пути...». В опоенном морфином мозге возникали несерьезные ассоциации.

- Может ты меня плохо понимаешь, Нестеров? Хочешь поговорить с матерью?

В глаза ударил белый свет, черная гора справа обросла деталями: венчик волос, щетки бровей, мясистое лицо, складка второго подбородка, широкая грудь, увешанная планками, погоны, сверкающие звезды. Нет, полковник, тебя совсем не трудно понять. Кнут, пряник, давление через родных.

Гора выросла, полковник направился к двери.

- Галина Николаевна, пройдите к сыну!

Мама! Вадим почувствовал, как набухли глаза, окружение расплылось. Он сморгнул слезы. Ничего, мама удивительная женщина — умная, она все поймет.

- Вадим, что же ты наделал. - мама села на место полковника, по лицу текли слезы, глаза красные, темные мешки под ними.

Вадим, глядя матери в глаза, еле заметно покачал головой.

Это можно назвать телепатической связью, можно — интуицией, объяснение возможно только одно — органы чувств фиксируют мельчайшие детали, мозг расшифровывает значения и последовательность, код пишется опытом и временем. Ничего удивительного, когда настолько близкие люди, как мать и сын, понимают друг друга без слов.

Мама также покачала головой. Вадим улыбнулся. Значит, все в порядке.

Позже, на свидании в зоне, мать рассказывала, как той ночью домой прибежал Артем. Он рассказал, что счел нужным. Вместе они продумали, насколько в тот момент позволяли обстоятельства, дальнейшую стратегию.

Полковник за спиной матери явно почувствовал неладное.

- Вы говорите, на меня не обращайте внимания.

И мать и сын чуть улыбнулись.

- Так! - громыхнул полковник. - Все ясно!

- Конвой! Уведите!

В палату вкатился усатый сержант, выпучил глаза на полковника.

- Уведите женщину.

- Значит так, - продолжал полковник, уже не скрывая злости, - есть два варианта. Первый: в связи с открывшимися обстоятельствами мы передаем дело в подследственность ФСБ, тебе накручивают полный букет — от покушения на представителя власти, тут и губернатор и наш участковый, до организации преступного сообщества с целью свержения государственной власти. Даже если процесс будет освещаться прессой, героя из тебя не сделают, можешь поверить. Зато матери нервы так истрепят, раньше срока в могилу сляжет. Все твое окружение - друзей, коллег, одноклассников — под микроскопом исследуют. Самого так представят, что их дети еще ненавидеть будут. Ты сам на себя посмотри: был здоровенный качок, а теперь лежишь с отрезанной селезенкой, инвалид на всю жизнь. Хотя что я несу, жить тебе осталось два понедельника: из палаты в тюрьму, приговор, стенка. Ради кого? Ты хоть слушаешь?

Вадим лежал с открытыми глазами, с неподвижным лицом. Казалось, слова не производят никакого впечатления, но прибор, меряющий пульс и давление, уже дважды резко менял значения. Полковник, к счастью, этого не заметил.

- Второй вариант: ты сотрудничаешь с нами, мы представляем прокуратуре материалы так, что зарезал ты знакомого участкового по личным мотивам, встретив случайно в подъезде. После задержания у тебя случилось прободение язвы желудка, некоторое время пробудешь в тюремной больнице. Если все будет как надо, получишь пятнашку, выйдешь, еще мать жива будет, свою жизнь время будет устроить.

На этот раз диаграмма на экране прибора не изменялась.

- Что от тебя требуется: чистосердечное раскаяние во всех преступлениях. Про участкового понятно, на этом тебя задержали, еще нужны показания об уничтожении имущества возле кафе «Генацвале» - спишем на хулиганство или бандитские разборки, заметь, про листовки я не говорю. Потом — нападение на бизнесменов. И, разумеется, назвать подельников. Кого-то оставим свидетелями, кого-то привлечем, конечно, но срока получат минимальные. Я думаю, они поймут, если настоящие друзья.

Вадим уже не сдерживал улыбки, хотя в животе начался пожар.

- Что?! - у полковника раздулись ноздри, мясистое лицо еще больше покраснело. - Смеешься! Хорошо, я тебе устрою цирк!

Полковник навис горой, сквозь больничный запах Вадим почувствовал сомнительный аромат настоящего полковника: смесь мужицкого пота, водки и табака. Начальник УВД с минуту водил глазами по лицу анархиста.

- Для всех было бы лучше, если бы ты сдох.

В последующие дни Махно испытывал чудовищные боли. Не сдержавшись, попросил обезболивающее. Доктор в марлевой повязке с минуту смотрел на больного, потом повернулся и вышел. Лишь несколько раз приходило облегчение. Каждый раз у кровати была медсестра, лица Вадим не запомнил. Догадался, женщина колола наркотики вопреки указаниям сверху. Тогда Вадим научился не чувствовать боль, просто вспоминал действие наркотиков и улетал в другой мир, разрывая связи рецепторов.

«Было бы лучше, если бы сдох». А вот хрен вам всем! Удовольствие вам доставить? Иногда воображение не помогало, купаясь в поту, видя перед собой черные круги, Вадиму хотелось отключиться навсегда. Он сжимал зубы до крошева эмали, вспоминал полковника и Мокшанцева: «Нельзя! Надо жить!»