Аналогичный мир - 4 (СИ)

Здесь не курили, еда была вкусной и сытной, и в развешенных по стенам клетках пели птицы. Как-то, заметив, что он вслушивается в птичье пение, сидевший за соседним столом немолодой, судя по обильной проседи в ухоженной бороде, но крепкий кряжистый мужчина с гордостью показал ему на клетку с самым голосистым.

— Мой это, — и стал объяснять: — Вот, принёс, чтоб молодые учились. Они ж друг у дружки перенимают.

— Так это школа, — радостно удивился Эркин.

— Это ты точно сказал, парень, — кивнул мужчина. — Ну, а мой учителем. Я его к самому Рогожину возил, чтоб от его певунов вот энто колено взять.

Слово за слово, услышав, что Эркин из Алабамы, бородач требовательно сказал:

— Не слышал тамошних. Ну-ка, покажи.

Эркин, как смог, тихонько посвистел, подражая слышанному на выпасе. К его удивлению, все птицы сразу замолчали, словно тоже прислушивались, а от соседних столов стали заинтересованно оборачиваться. И под одобрительные кивки людей Эркин закончил уже практически в полный голос. Конечная трель у него не очень получилась: не хватило дыхания, но бородач кивнул.

— Понятно. Небогато, конечно, наши больше колен дают, но одно там очень ничего было.

— Лешева дудка с каким переливом, заметил? — откликнулись от соседнего стола. — Надо подумать.

— Подумаем, — кивнул бородач.

Эркину уже надо было бежать в школу, и он простился с бородачом, даже не спросив его имени и не представившись. Но теперь, когда они иногда сталкивались в трактире, то кивали друг другу, и Эркин с удивлением заметил, что относиться к нему здесь стали заметно приветливее, видно, бородач занимал здесь не последнее место.

Сегодня его не было. Эркину хотелось спросит нём, но как, не зная имени, объяснить, о ком речь, да и пора уже. Он расплатился и ушёл.

И снова шёл быстро. Не от боязни опоздать, нет, он был уверен в своём чувстве времени, а от ощущения своей силы и ловкости, от радостного чувства владения своим телом. Да, он набрал свою силу, взял всё, что ему было отпущено, и гибкость его, разработанность суставов, то, что уже сам сделал, — всё его. И уже возле завода пошёл в общей толпе.

— Хей! — окликнул его маленький Филин.

И изумлённо уставился на Эркина, услышав вместо русского «Привет» или «Здравствуй» приветствие на шауни.

— Ты ж… ты ж не знаешь… — наконец выдохнул он.

— Не знаю, — кивнул Эркин. — Но я учусь.

Маленький Филин открыл было рот, но они уже у проходной. Пропуска… табельные номера… а дальше уже каждый к своей бытовке, а они у всех бригад не просто разные, а зачастую в разных коридорах.

У себя Эркин быстро переоделся. Совсем тепло, но чего-то небо опять хмурится, и он сунул в карман куртки свою рабскую шапку. Среди замызганных кепок и выцветших пилоток она смотрелась нормально, он потому и принёс её на смену ушанке.

— Мужики, готовы? — Медведев уже стоит в дверях. — Тогда айда.

Пятничная смена особая. Впереди два дня выходных, неделя свалена, так что… так что давай, старшой, полчаса побегаем — глядишь, на минуту раньше уйдём.

— Мороз, давай сюда. Откати их к путям, щас платформу подгонят.

— Ага, понял.

— Миняй, куд-ды ты её, давай левее.

У Медведева из-под кепки выбиваются слипшиеся от пота волосы. Ему пятничная смена — лишняя головная боль: задела оставлять нельзя, всё за смену разгрести надо.

Начали смену при солнце, а уже прожекторы включили.

— А насколько по асфальту катить легче.

— Ага, это ты сообразил, а тормозить? То-то!

— Ряха, мать твою, не мельтеши под ногами!

— Саныч, давай дурынду сюда!

— Мороз, без тебя закатят! Давай на мешки!

— А куда их?

— Геныч там. Увидишь!

И оглушающий звон обеденного сигнала. И хотя многие бросали свою ношу там же, где их застал звонок, Эркин всё-таки дотащил и свалил в штабель свой мешок.

— Упрямый ты, — хмыкнул Геныч, помогая выровнять ряд.

— Ага, — выдохнул Эркин, восстанавливая дыхание. — Айда?

— Айда, — согласился Геныч.

В столовой тоже всё как всегда вечером в пятницу. Выбор поменьше или вообще бери, что осталось, и народу немного.

Эркин, как обычно, сел с Колькой. Потом к ним подсели Петря с Серёней. Они собирались в воскресенье на танцы с дракой и договаривались кто кому втыкать будет. Эркин переглянулся с Колькой, и тот хохотнул:

— Как бы вам не навтыкали.

Петря пренебрежительно сплюнул, а Серёня вдруг согласился:

— Если с Николина конца, то могут. Там Тёмка, ну, он на масленичных всех перестоял.

— Он вам и навтыкает, — понял, о ком говорят, Эркин и встал.

Своё он уже съел, а впустую сидеть за столом не любил. Засмеялся, вставая, и Колька.

— Это уж точно.

К выходу они шли не спеша, чтобы всё отведённое на перерыв время мспользовать на полную катушку.

— А ты? — спросил Эркин. — Пойдёшь на танцы?

Колька пожал плечами.

— Не знаю, — и тихо. — Так на земле наломаешься…

Эркин кивнул. В самом деле, Колька один и кормилец, и добытчик, и работник, какие уж тут танцы. Это молодым гулять, силу тешить да перед девками красоваться. Они — парни, а Колька — хоть и холостой, а мужик. И неожиданно для себя спросил:

— Жениться не думаешь?