Анабиоз

Мое знакомство с Россией начиналось не так, как я рассчитывал.

А впереди были 1,5 тысячи километров пути…

2

До Сызрани, это был следующий город моего маршрута, поезд шел чуть более четырех часов. На вокзал Сызрани он прибывал уже утром в 6.50. А сейчас была глубокая ночь. Большинство пассажиров спали. Кто-то тихо, кто-то посапывал, кто-то громогласно храпел. Пассажиры, севшие на поезд вместе со мной в Рузаевке, обживались на своих местах. Проходя по вагонам, я периодически натыкался на них. Одни раскладывали вещи, готовясь к долгому пути, другие сидели и разговаривали. Кто-то ел. Почему нужно было ждать поезда, а не перекусить на вокзале, я не понимал. Еще двое, сидевшие на боковом сиденье, пили пиво. Один выглядел типичным лохом – потрепанным, зажатым, он обнимал свою спортивную синюю сумку, словно боялся, что ее умыкнут прямо у него из-под носа. Сидевший напротив был рыжим и внушительным. На столе – двухлитровая бутылка с разливным пивом.

Вообще в этой путевой культуре я не понимал ничего. Это был абсолютно чуждый мне мир. А еще плацкартные вагоны напоминали мне загоны для скота, и я никак не мог отделаться от этой аналогии.

– Брат, значит? – проводница очередного вагона подозрительно посмотрела на снимок и на меня. – Не больно-то и похож.

– Мы не близнецы.

– Точно, брат?

– Вам поклясться надо или как?

– Рожа у тебя больно бандитская. Я уж про наколки молчу.

Проводница не отличалась деликатностью.

– Простите, на пластическую операцию еще не накопил.

– В таких случаях в полицию обращаются, – упорствовала подозрительная работница железной дороги.

Она начинала меня бесить.

– И всё МВД тут же бросит еду и сон и начнет рыскать по стране, конечно.

– Что он сделал? – прищурилась проводница. – Зачем ты его ищешь?

Я убрал фото в карман и двинулся дальше, бросив ей:

– Проехали.

Проводница ткнула палец мне в спину и проскрипела вслед:

– Если что-то не так, я сразу куда следует пожалуюсь!

В другом вагоне работница была менее дикой.

– Ваш брат точно ехал на этом поезде?

– Москва-Оренбург.

– Какого числа?

Я назвал. Она бросила «Секунду», протиснулась в крохотное купе проводников, посмотрела какие-то бумаги. Я сообразил, что это были графики.

– В тот день на рейсе был другой поезд.

– А как можно узнать, какой?

– Послезавтрашний. Тот поезд будет послезавтра. Вот тогда тебе, парень, и надо расспрашивать.

Я готов был расцеловать тетку.

Двинувшись назад через весь поезд, я силился вспомнить, какой вагон по счету был моим, и где в этом вагоне находилось мое место. В памяти вчерашняя поездка почему-то сливалась с сегодняшней. Возможно, из-за недосыпа. Колеса стучали, вагон чуть покачивался из стороны в сторону, а за окнами проносились черные силуэты лесных массивов, бесконечная тьма уходящих за горизонт и далеких сельскохозяйственных построек. Да, и линии электропередач. Они походили на тонкую и безумно длинную извивающуюся змею, которая по столбам неслась параллельно поезду. А где-то далеко-далеко за линией горизонта брезжил свет. Скоро новый день.

Наконец я нашел свое место. Бросил рюкзак и улегся на него, как на подушку.

Послезавтра. Послезавтра в 6.50 утра на линию выйдет тот самый поезд с теми же самыми проводниками, на котором ехал мой брат. Это была отличная новость.

До Сызрани оставалась пара часов, и я заставил себя закрыть глаза.

Организм вошел в ритм дороги, потому что я проснулся сразу же, как поезд начал торможение, а вагон наполнился шорохом той части пассажиров, которые выходили в Сызрани. За окном уже было светло.

Через десять минут двери вагонов распахнулись. С рюкзаком на плече я вышел на перрон. Здание вокзала было длинным белым строением. Перрон был наводнен людьми. Мир людей и сумок, именно так.

Осматриваясь на новом месте, я вдруг заметил в толпе внушительных размеров рыжего типа, который выпрыгнул из одного из соседних вагонов и быстро двинулся по перрону. На его плече висела синяя спортивная сумка.

Я не был Шерлоком Холмсом, но где-то на этом пути с моим братом что-то случилось – и поэтому мои глаза всегда были открыты. К тому же я рос не в танке и, хоть никогда и не странствовал железной дорогой, знал, что в поездах и на вокзалах ошивается всякая шваль. Да что говорить – сегодня ночью я сам столкнулся с дорожными шакалами.

В голове сразу же щелкнуло. Рыжий здоровяк. Лох со спортивной сумкой. Рыжий наверняка тоже сразу определил пассажира как лоха и взял его в оборот. Пиво. Напоить и забрать вещи. Все просто.

Продираясь сквозь толпу, я устремился за рыжим.

Он обошел здание вокзала и свернул в ворота, ведущие на привокзальную площадь. Широкая дорога от нее уходила к внушительных размеров широкой автомобильной эстакаде, которая вела вглубь города.

Я держался в десятке метров позади рыжего. Площадь, посреди которой возвышался памятник – это был не Ленин, не Гагарин, не Горький и не Дзержинский, а какая-то молодая парочка – была запружена автомобилями. Ее прорезал длинный пешеходный переход. Но рыжий двинулся не туда, а свернул налево, к небольшим двух- и трехэтажным строениям. Я двигался следом, стараясь ни за что не упустить его из вида.