An Indefinite Amount of Forever (ЛП)

Эдвард Грейнджер поглядывал на своего будущего зятя через бокал скотча. Этот мелкий жеманный недоумок ни на секунду не выпускал руку Гермионы с тех самых пор, как переступил порог их дома. Эдварду это не нравилось. Слишком много касаний. Чересчур много. Да он вообще ни разу не видел, чтобы этот парень не лапал его дочь одной рукой или обеими сразу. А теперь его драгоценная девочка собирается поиграть с ним в семью. С этим «мужчиной», которому никогда и ничего не приходилось добиваться самостоятельно, который получил своё богатство в наследство.

Драко «Серебряная Ложка Во Рту» Малфой.

Когда Эдвард впервые встретил парня, он надеялся, что это лишь мимолётное увлечение, желание вкусить запретный плод. В подростковом возрасте Гермиону никогда не тянуло к плохим парням. Возможно, это было стремление получить обычный опыт, ведь в юности обстоятельства лишили её этого. Но всё это затянулось на месяцы, на «Драко то» и «Драко сё». Хуже всего было то, что молодой человек казался искренне влюблённым в Гермиону, хотя и близко её не заслуживал. В конце концов стало очевидно, что их отношения серьёзны. Сын этого мужчины, Скорпиус, казался довольно приятным парнем, но Эдварда беспокоило то, что мальчишка, похоже, уже считал Гермиону своей мачехой.

У этого человека даже друзья были подозрительными. Взять хотя бы Блейза Забини. Тот ещё персонаж. Уж слишком много комплиментов Джин, по его мнению. Безусловно, его супруга была красивой женщиной, но любой дурак мог бы сказать, что она не сестра Гермионы.

И даже не напоминайте о Тео Нотте. Какой уважающий себя мужчина наденет такую блестящую рубашку?

— Здрасьте, Эдвард. Как поживаете? — Эдвард лишь хмыкнул в ответ, когда к нему подошёл странный паренёк Гарри Поттера. Неплохой пацан, но дисциплины ему не хватает. Чересчур увлечён кулинарией. Каждый раз, приходя в гости, он обменивался рецептами с Джин. Странно для молодого парня интересоваться такими вещами.

— Адская ночка, а?

Эдвард фыркнул. Обычно он поправлял мальчика, когда тот позволял себе фамильярность или грубые выражения при взрослых, но сегодня у него не было на это настроения.

— Не то слово, — он сделал большой глоток скотча. — Ты ведь дружишь со Скорпиусом?

— Всё так.

— И насколько хорошо ты знаешь моего будущего зятя?

Альбус пожал плечами.

— Довольно хорошо, я бы сказал. И поверьте мне, Эдвард, я разделяю ваши опасения по поводу этого брака. Если бы я знал, что мои будущие внуки почти гарантированно будут самовлюблёнными блондинами, я бы тоже тихо напивался в углу. Кстати об этом… не возражаете, если я присоединюсь? — он указал на бар на колёсиках.

Эдвард строго взглянул на чрезмерно самонадеянного подростка:

— А не слишком ли ты юн, чтобы пить?

— Я старше, чем выгляжу. Вы в курсе, что в волшебном мире разрешено употреблять алкоголь с семнадцати? Мне уже несколько месяцев назад исполнилось пятнадцать. Прибавьте к этому то, что я грубиян и бунтарь, которому приходится жить в тени своего отца и мириться с издевательствами родного брата, безразличием сестры и лёгким алкоголизмом матери… Так что мне, по сути, шестнадцать. А если учесть тот факт, что на днях мне разбили сердце и я теперь совершенно уверен, что никогда не смогу полюбить, мы с вами практически одного возраста, Эдвард. Поэтому я спрошу ещё раз. Не возражаете, если я присоединюсь?

— Ты считаешь меня идиотом, парень?

Альбус удивлённо распахнул глаза:

— Вау. Обычно работает. Респект, Эдвард.

Эдвард ещё отхлебнул скотча, наблюдая за тем, как ладонь Драко вырисовывает круги на спине его единственной дочери.

— Умолкни.

***

По стеклу бокала (по сей час печально полного) поползла трещинка — так сильно сжимала на нём пальцы Гермиона. Великая и ужасная тётушка Лукреция была ни больше ни меньше французским Волдемортом — бледная расистка с ненастоящим носом. Бокал нагревшегося в ладони вина, который мать вручила ей около получаса назад, оставался нетронутым, а старая карга продолжала бубнить по поводу дремучести англичан, обязанностей, которые Гермионе придётся выполнять как хозяйке поместья, и бесконечно будто бы случайно роняла слово на букву «г». И каждый раз, вцепившись в свои жемчуга, она пускалась в многословные извинения, оправдываясь тем, что «росла в другие времена», когда это не считалось чем-то зазорным. Драко незаметно высвободил бокал из кулака Гермионы и сделал несколько глотков.

Гермиона настолько завидовала ему, что была готова плюнуть в бокал.

Избавление пришло в образе её отца.

— Простите, миссис Бельфлёр. Не хочу вас прерывать, но один из старых друзей Гермионы о ней спрашивает.

— Конечно, мистер Грейнджер, — ответила Лукреция, любезно улыбаясь. — Больше не буду единолично занимать время жениха и невесты. В конце концов, умение общаться — важнейшая для Малфоев черта, и вашей дочери нужно этому как следует поучиться, если она хочет стать частью нашей семьи, — с этими словами старушенция направилась к Альбусу, пытавшемуся умыкнуть бутылку, и, приняв его за официанта, заставила сделать ей ещё одну порцию выпивки.

Благодарная и смущённая, Гермиона повернулась к отцу.