Амурная примета

Радченко застал Ивана Федоровича совершенно разбитым. Воловцов был в халате, надетом поверх какой-то кофты, и в теплых штанах, поскольку его заметно бил озноб. Говорил он настолько сиплым голосом, что у слушающего его человека, в частности председателя Департамента уголовных дел Московской судебной палаты, начинали слезиться глаза. Словом, находился следователь по особо важным делам Воловцов совершенно не в форме, и Геннадий Никифорович даже поначалу пожалел, что зашел с делами к столь больному человеку. Хотя с другой стороны Радченко оправдывало то, что друзья навещать больных обязаны.

– Как ты? – спросил Геннадий Никифорович, хотя мог этого и не делать, поскольку по состоянию здоровья Ивана Федоровича все было ясно.

– Вот так, – немного виновато развел руками Воловцов. – Разбит! И не знаю, когда болезнь закончится.

– Тут Гавриков из Дмитрова вернулся… – неуверенно начал Радченко, искоса поглядывая на друга.

– И что? – просипел Иван Федорович.

– Не он это оказался, не Щелкунов, – решил не рассусоливать Геннадий Никифорович.

Однако ничуть не удивившийся и, похоже, мало расстроенный этим фактом Воловцов вдруг потребовал:

– Будь добр, рассказывай все по порядку. И начни с того, как Гавриков прибыл в Дмитров…

Радченко просьбу друга понял и продолжил:

– Ну, значит, Гавриков прибыл в Дмитров и был встречен полицейским надзирателем Коноваловым, помощником городского пристава. В полицейское управление не поехали и по просьбе Гаврикова сразу отправились в морг. Там они нашли тело, что было обнаружено мальчишками в мешке в лесочке недалеко от деревни Игнатовка…

– Неопознанное? – спросил Воловцов, чем поначалу озадачил председателя Департамента уголовных дел Московской судебной палаты.

– Конечно, неопознанное, – удивленно взглянув на Ивана Федоровича, промолвил Радченко. – Ведь за прошедшую неделю и даже более ни в Дмитрове, ни в его пригородах никто не пропадал…

– Вот! – воскликнул своим обычным голосом Воловцов. – Труп есть, а преступления нету.

– Дальше могу продолжать? – спросил Ивана Федоровича его непосредственный начальник не без язвочки в голосе.

– Продолжай, – разрешил Воловцов.

– После осмотра тела Гавриков уверенно заключил, что перед ним не труп его пропавшего друга Владислава Щелкунова…

– Он тебе сказал, по каким причинам он это определил? – задал вопрос Иван Федорович опять сиплым донельзя голосом.

– Да, – ответил председатель Департамента уголовных дел. – Рост у мертвеца меньше, чем у Щелкунова, да и нос у трупа был уж очень крючковатый…

– Так это все вполне объяснимо, – прервал Радченко Иван Федорович. – Труп неделю пролежал на морозе, – он что, должен был вырасти, что ли? Конечно, он закоченел и стал короче! А нос… Носы у трупов всегда истончаются и становятся крючковатыми, разве не так?

– Погоди, это еще не все, – решил охолонить Воловцова, кажется, запамятовавшего, что он болен, Геннадий Никифорович. – У трупа были темные и, похоже, вьющиеся волосы, в то время как у Щелкунова волосы были светлые и абсолютно прямые.

Сей факт словно прибил Ивана Воловцова. Он как-то съежился, его снова стало знобить. Радченко, с тем чтобы не дать другу впасть в отчаяние, усугубленное болезнью, спросил:

– А почему ты подумал, что найденный под Дмитровом труп может быть телом пропавшего у нас судебного пристава Щелкунова?

– А почему бы и нет? – вопросом на вопрос ответил Иван Федорович. – К тому же, ты только что сам сказал, что за прошедшую неделю и даже более, чем за неделю, ни в Дмитрове, ни в его пригородах никто не пропадал. Выходит, у них имеется труп с признаками удушения, но преступления нет. У нас напротив: имеется преступление, но трупа нет. Так почему же найденный в Дмитрове труп не может быть следствием совершенного в Москве преступления?

– Возможно, человек пропал в каком-то ином месте? Не в окрестностях Дмитрова… – неуверенно предположил Геннадий Никифорович. – И труп просто привезли из другого места и сбросили в лесок близ Игнатовки…

– Вот именно! – снова загорелся Воловцов. – Труп привезли из другого места… Так почему не из Москвы? И что, если Гавриков насчет волос попросту ошибся?

Радченко должен был признать, что предположение Ивана Воловцова не лишено логики и вполне может стать основной версией. Но это лишь в том случае, если Гавриков и правда дал маху.

– Хорошо, – заключил председатель Департамента уголовных дел Московской судебной палаты. – Поправишь здоровье и сам поедешь в Дмитров. Может, что-нибудь и накопаешь…

Глава 6 Ревность – штука жуткая