Амундсен

Пристроить склонного к свободомыслию американского предпринимателя на поприще скандинавской дипломатии оказалось отнюдь не просто. У Хермана Гаде быстро возникли непримиримые разногласия с правительством и стортингом, и Леон сообщает брату: «…наметившаяся было дипломатическая карьера приостановлена и куда зашли дела Хермана с Иргенсом, неясно».

Леону также поручили сохранять наилучшие отношения с семейством Нансен. Фактически речь шла прежде всего об Александре. Правда, между управделами и адвокатом иногда возникают трения из-за нечеткого распределения обязанностей, однако к добрым вестям из южных широт прислушиваются многие: «Алекс тоже, можно сказать, преобразился с тех пор, как получены известия от тебя, и очень даже вовремя, поскольку он давно был в расстроенных чувствах. Постараюсь проявлять к нему возможно больше терпимости, ибо подобная тактика явно предпочтительнее».

И все же наипервейшая из стоящих перед Леоном задач — воплощать переход через ледовый континент в кроны и эре. «Это совсем не просто — добиваться наибольшей отдачи от столь необычайного предприятия, но я буду извлекать из него все, что только можно, в надежде на твое возвращение с победой». Любая телеграмма, статья, книга и лекция будут стоить разные деньги в зависимости от результата похода, в зависимости от того, покорится или не покорится Руалу Южный полюс. 5 июня 1911 года, в канун Троицына дня, Леон Амундсен едет в Лондон. Борьба за общественное мнение будет происходить прежде всего там; там же следует подписывать договоры и обеспечивать потенциальный приток средств. В имперской столице, на территории противника, братья Амундсен обретут нового, неожиданного для себя союзника.

Леон посещает в Лондоне давнего импресарио Фритьофа Нансена, Кристи, и они обсуждают дела брата. Вскоре в разговоре всплывает имя еще одного полярного путешественника: «Мы вспомнили Шеклтона, и Кристи посоветовал мне навестить его, к чему я, по правде сказать, не был склонен. Тогда Кристи сам позвонил по телефону Ш., и он без малейших колебаний сказал, что хочет побеседовать со мной. Я тотчас отправился к нему, где познакомился и с самим Шеклтоном, и с его бывшим капитаном Дейвисом, которому предстоит вести корабль австралийской экспедиции под руководством д-ра Моусона на мыс Адэр… Позже объявился также д-р Моусон. В свое время они очень нападали на тебя в газетах, теперь же, к моему вящему удивлению, тон их совершенно переменился и все присутствующие держали твою сторону против Скотта. У Шеклтона чувствуется досада на Скотта и зависть к его походу на юг. Этот Скотт, стоило Шеклтону вернуться из путешествия, когда тот еще не успел прийти в себя, решил предпринять собственную экспедицию, об участии в которой Шеклтон при создавшихся обстоятельствах не мог и помыслить. (Кстати, Кристи утверждает, будто Ш. тогда заявил, что не намерен более идти на юг.) Как бы то ни было, Шеклтон рвет и мечет, а потому предоставил себя в мое распоряжение, обещав снабжать новейшими сведениями и принимать всяческие меры (разумеется, в строгой тайне от всех, поскольку официально он может лишь поддерживать Скотта). Кап, Дейвис также выразил пожелание, чтобы ты обогнал Скотта; в его случае это объясняется тем, что Скотт, несмотря на предварительную договоренность с д-ром Моусоном, собирается высадиться на сушу в другом месте. Можно сказать, обстоятельства складываются для тебя в Англии весьма благоприятно, так как Шеклтон пользуется тут большим влиянием: поместив всего один призыв в "Дейли мейл", он за четыре дня собрал для экспедиции Моусона почти 12 тысяч фунтов, а еще у него есть масса сподвижников, которые выступают за него против Скотта».

Сразу по возвращении в Норвегию Леон связывается с министром иностранных дел Юханнесом Иргенсом: «Он остался весьма доволен моим рассказом про Ш. Сам И. как раз едет в Англию, где будет представлять нашего короля во время коронации, и хочет пригласить Ш. на обед для беседы с ним». (Под коронацией имеется в виду вступление на престол брата норвежской королевы Мод Георга V, унаследовавшего английский трон после смерти Эдуарда VII.) Таким образом, Леону удалось наладить весьма щекотливый в дипломатическом отношении контакт между норвежским министром иностранных дел и английским героем сэром Эрнестом Шеклтоном. На всякий случай не мешало бы наградить того орденом: «…дабы окончательно заручиться поддержкой Ш.».

Едва ли Руал Амундсен взвесил международные последствия вызова, брошенного им английскому морскому офицеру. Заботиться о том, чтобы состязание не нанесло ущерб отношениям между великими державами, пришлось политикам. Как-никак, речь шла о покорении целого материка, седьмой части света.