Амундсен

Итальянский флаг упомянут в книге лишь вскользь. Тем подробнее итальянские цвета критикуются в мемуарах полярника. Вдобавок там говорится, что после безмолвно-торжественной норвежской минуты и «совершенно неописуемого чувства», с каким Элсуорт сбросил звездно-полосатый флаг, Начальник невольно расхохотался, глядя на итальянскую церемонию. Смех выражает порой не меньше героизма, чем всё прочее: «Опасности, препятствия, неприятности подчас в таком множестве, что, казалось бы, их не перенести человеку, теряют свои шипы при целительной помощи юмора».

В конце концов Нобиле сумел сбросить флаг, который оказался больше других. Это был тот самый флаг, что изначально украшал ахтерштевень N-1. За ним следом отправились еще несколько флагов и вымпелов. С точки зрения Начальника, устроенный полковником спектакль превратил дирижабль в «какой-то небесный бродячий цирк». Главный руководитель экспедиции не видел причин для такой помпы: «То обстоятельство, что человек взрослый да еще военный мог иметь так мало воображения, чтобы расценивать подобный момент наглядными размерами символов, а не глубиною чувства, показалось мне таким ребячеством, что я громко расхохотался».

Отсюда все дороги вели на юг. Полярник занял свое постоянное место у панорамного окна. Вот теперь начнется серьезная работа. Северный полюс был не целью, а отправной точкой неизвестного этапа трансполярного перелета. Именно этот участок земной поверхности — между полюсом и Аляской — Руал Амундсен намеревался исследовать. Там самодержец отыщет свою землю.

Здешние просторы были последней по-настоящему значительной частью поверхности Земли, о которой человечество не знало ничего. Расстояние вдвое превышало оставленное позади. Шпицберген находится на 80° северной широты, а берега Аляски тянутся по другую сторону от полюса вдоль 70-й параллели. Ни один корабль не замерял глубины в этом исполинском океане. Между полюсом и Америкой может лежать целый континент.

Всего через несколько часов после того, как «Норвегия» прошла над полюсом, радиосвязь прервалась. Мир принял сообщение, что на макушке Земли установлены флаги: В общей сложности воздушный корабль и «Радио Свалбард» обменялись пятьюдесятью пятью радиограммами, через эфир прошло 1583 слова. Но когда дирижабль пересек рубеж неведомого, воцарилось полное молчание. Корабль вырвался из эфирных волн и пропал в неизвестности.

Полярник всегда отличался неразговорчивостью, и полковник Нобиле отметил, что он не жаловался на радиомолчание. Позднее итальянец инсинуирует, будто Амундсен сознательно испортил связь. И даже намекает, что замена Олонкина, который обеспечивал радиосвязь на всем пути из Рима до Шпицбергена, совершенно незнакомым ему, Нобиле, Сторм-Юнсеном, якобы имела к этому отношение.

Какова бы ни была причина, обрыв связи оказался им в известном смысле на руку. Руал Амундсен вовсе не горел желанием держать постоянный контакт с окружающим миром. Он с грустью наблюдал, как экспедиция «Мод» с ее радиопередатчиком мало-помалу исчерпала себя и утратила интерес публики. Вместе с тем во время прошлогодней аварии он пережил эффект полного исчезновения. Радиосвязь портила драматургию, исключала момент сюрприза. Весь эмоциональный накал, облегчение, ликование, заслуга пропадали по милости прозаического общения через эфир. Беспроволочная связь — сама по себе загадка — отвлекала от события как такового. Первопроходец отправился в полет, чтобы вернуться.

Многие тысячелетия люди жили на планете Земля, но часть их мира оставалась сокрыта тьмой неведомого. И один человек взял на себя головокружительную миссию первым заглянуть в это неведомое. Пятнадцать других были рядом, чтобы обеспечить ему такую возможность. Его единственная задача — увидеть.Увидеть впервые.

С кем из покорителей мира можно сравнить в этот миг Руала Амундсена? С Наполеоном на коне, во главе армии средь снежных российских просторов? С Колумбом или Лейфом Эрикссоном на кораблях в океане? Кое-что общее было у полярника в этот час со всеми первооткрывателями и завоевателями в истории человечества. Но вместе с тем этому последнему великому открытию Земли присуще нечто необычное, нереальное. Оно осуществилось за считаные часы, без особых усилий. Только взгляд двигался. Все снаряжение открывателя — записная книжка да бинокль.

Руал Амундсен не сидел верхом на коне, не стоял на капитанском мостике, не погонял собачью упряжку, даже за рычагами самолета не сидел — он открывал мир со зрительского места. Из театральной ложи. Это была премьера — состоявшаяся в реальном мире [166].

«Только что видел 3 чаек, летевших над разводьем?» — записывает он в 3.45 пополудни. Вопросительный знак говорит — земля? Где есть жизнь, есть и земля. Но здесь нет ни земли, ни жизни, пока несколькими градусами ниже медвежьи следы вновь не пробуждают надежду. Хотя медведи способны забрести очень далеко. Где есть тюлени, есть и медведи…