Амундсен

Тем не менее выясняется, что толчок к удачному развитию событий дала литература: «Когда мне было пятнадцать лет, в мои руки случайно попали книги английского полярного исследователя Джона Франклина, которые я проглотил с жгучим интересом[6]. Эти книги оказали решительное влияние на избранный мною впоследствии жизненный путь». Итак, через год после сошествия в гроб валерского судовладельца появляется британский адмирал, прославившийся поисками легендарного Северо-Западного прохода, и направляет жизнь мальчика по новому, совершенно определенному пути.

Мечтатель из-за шкафа обретает старшего товарища, который ведет его туда, куда он стремится и сам. В своей первой книге, «Северо-Западный проход. Плавание на судне „Йоа“. 1903–1907», Амундсен создаст идеализированный портрет сэра Джона: «Его умный твердый взор сияет добротой; у него для всех находится ласковое слово, а потому команда любит его. Матросы питают безграничную преданность к старому опытному исследователю полярных областей». Прежде чем погибнуть (а это произошло в 1847 году), адмирал Франклин во главе своего экипажа и своей флотилии не раз предпринимал героические, хотя и безуспешные попытки овладеть Северо-Западным проходом.

Почему норвежский мальчик избрал в качестве примера для подражания этого давно ушедшего из жизни человека с трагической судьбой? Выбор Фритьофа Нансена в подобном случае кажется более оправданным: его вдохновлял успешный исследователь Арктики, швед Адольф Эрик Норденшёльд, который в 1879 году первый прошел Северо-Восточным проходом[7].

Амундсен сам объясняет, что вдохновился творчеством сэра Джона: «Описание возвращения одной из его экспедиций захватило меня, как ничто из читанного раньше. Франклин рассказывает, как ему с несколькими товарищами пришлось более трех недель бороться со льдами и бурями, причем их единственное питание состояло из нескольких костей, найденных на покинутой индейской стоянке, и в конце концов, прежде чем они добрались до самых первых форпостов цивилизации, им даже пришлось для поддержания жизни съесть собственную кожаную обувь.

Удивительно, что из всего рассказа больше всего приковало мое внимание именно описание этих лишений, испытанных Франклином и его спутниками. Во мне загорелось странное стремление претерпеть когда-нибудь такие же страдания. Быть может, во мне заговорил идеализм молодости, часто увлекающий на путь мученичества, он-то и заставлял меня видеть в самом себе крестоносца в области полярных исследований. Я тоже хотел пострадать за свое дело, — не в знойной пустыне на пути в Иерусалим, а на ледяном Севере, на пути к широкому познанию доселе неведомой великой пустыни.

Так или иначе, но описания путешествий Джона Франклина имели решающее влияние на мою будущность».

Иными словами, под конец жизни Руал Амундсен твердо заявляет, что толчком к его карьере послужили не размышления естественно-научного характера, а чисто литературные впечатления. Побудительным мотивом были не сами подвиги, а «описание» сэра Джона. Кроме того (и эта мысль будет красной нитью проходить через все последующие достижения Амундсена), его с самого начала привлекали не лавры победителя, а ореол мученика[8].

В собственной книге о покорении Северо-Западного прохода, изданной двадцатью годами раньше автобиографии, Руал Амундсен относит свое знакомство с произведениями Франклина не к пятнадцатилетнему, а к восьми-девятилетнему возрасту, что означает два очень разных периода в жизни мальчика. И все же самое главное тут — подтверждение в обоих случаях роли английского адмирала как путеводителя будущего полярника.

Датировать следующий момент, ставший решающим для профессиональной карьеры Амундсена, куда проще. В «Северо-Западном проходе» ясно сказано: «30 мая 1889 года несомненно стало памятным днем в жизни многих молодых норвежцев, в том числе и в моей жизни. В этот день Фритьоф Нансен возвратился из своего похода через Гренландию». Эта дата оказалась существенной для душевного развития всего норвежского народа, ибо пробудила в нации викингов былую уверенность в себе. Или, выражаясь грубее: с этого дня норвежский народ охватила мания величия.