Амнезия

Я умолкла, увидев, как Майкл решительно шагнул ко мне.

— Вы просили меня помочь вам. Теперь я прошу. Пожалуйста. Давайте попробуем. Только один раз. Если я не… Если ваш сеанс не сработает или вам будет неудобно, мы прекратим его, и я больше не буду ни о чем просить.

Дождь заметно усилился, а Майкл взирал на меня с явным нетерпением. Шон сидел так тихо, что я почти забыла о его присутствии.

— Мам, по-моему, ты должна попробовать.

Я глянула на сына. В моей голове звучал голос разума. Внезапно его сменил вопрос об отсутствии Пола, но я сразу услышала скрип над головой и звук льющейся воды; видимо, в какой-то момент он вернулся из гаража и незаметно поднялся наверх в ванную.

— Ну хорошо, — уступила я, — но утро вечера мудренее, и если завтра все мы будем чувствовать то же самое, то я попробую помочь.

— Нет, по-моему, лучше попробовать прямо сегодня, — покачав головой, заявил Майкл.

— Но, Майкл…

— Мам, — вновь встряла Джони, — тебе же удалось что-то пробудить в нем. Он вспоминал какие-то события, говорил мне о них в машине… А после сна все может опять затуманиться. Сама знаешь, что можно заспать все на свете.

Глубоко дыша, я лишь старалась разобраться в себе и окружающих. Наблюдала за Майклом, надеясь прочесть правду в его глазах. Глянула на моих двух детей — им, видимо, тоже, как и Майклу, не терпелось, чтобы я быстрее провела этот сеанс. Наконец я сдалась.

— Ладно. Но сначала мне нужно кое-что сделать.

В глазах Майкла проявилось безусловное облегчение.

* * *

Мы приступили к сеансу. Я привела Майкла в комнату Шона на втором этаже. Как и в комнате Джони, из ее окон открывался вид на озеро. Дождь разошелся всерьез, и ветер резко усилился, прямо как по команде режиссера. Но такой фоновый шум помогал процессу. Майклу удалось расслабиться. Видимо, он доверял мне.

Гипнотерапия работает не со всеми: одни люди более внушаемы, чем другие. Сложнее всего с теми, кто отлично понимает происходящее, кому трудно очистить голову от мыслей, либо кто по своей натуре излишне увлекающийся или одержимый. С тех пор как Джони познакомила нас, Майкл, как ни странно, казался мне беззаботным, покладистым и спокойным. Хотя Тома Бишопа в детстве заполняли страдания и гнев, эти чувства можно назвать праведными. Пусть и губительными, если их оставить без контроля. Я поняла — или почувствовала — во время той работы, что Том славный, добрый мальчик, замурованный в себе эмоциональной травмой из-за того, чему он стал свидетелем. Из-за ужасного преступления.

— Итак, Майкл, — сказала я, слегка подавшись вперед в кресле, — ты полностью и совершенно расслаблен. Ты знаешь, что находишься в безопасности. Ты в надежных руках. Ты знаешь, что все идет правильно. Дождь успокаивает тебя, и ты чувствуешь себя совершенно спокойно. Совершенно комфортно.

Он лежал на кровати. На сеансах гипнотерапии не обязательно занимать лежачее положение — более того, иногда это мешает из-за опасности, что пациент уснет, — но Майкл сам захотел лечь. Я видела, как его грудь поднимается и опадает, ритмично и стабильно. Свет исходил от маленькой лампы на тумбочке. В комнате давно не жили, поэтому в ней было немного влажновато и слегка попахивало затхлостью.

Комнату заполняла барабанная дробь дождя. Капли барабанили в окна и стекали по стеклам.

— Майкл, я хочу, чтобы ты слушал мой голос. Все вокруг тебя тихо и темно. Даже дождь стихает. Ты слышишь, как он стихает… Остается только мой голос, громкость всего остального мира уменьшается до полной тишины. Чистой спокойной тишины. Мой голос ведет тебя. Мы возвращаемся в прошлое, Майкл, мы возвращаемся в ваш дом на Пондфилд-роуд. Ты видишь этот дом? Помнишь его?

— Да, — тихо произнес Майкл.

— Можешь ли ты описать его мне? Какого он цвета?

— Он белый. С черной отделкой.

Он только что описал дом в Бронксвилле, тот самый, перед которым я парковалась вчерашним вечером. Значит, случайное сходство можно больше не рассматривать.

— Правильно. Белый с черной отделкой. Тебе это нравится?

— Нет. Мне всегда хотелось, чтобы он был красным или синим… — Голос Майкла стал более юным, он приобрел почти детские интонации.

— Давай войдем в дом, — предложила я, — ладно? Давай мы с тобой вместе войдем в парадную дверь.

— Можно мне взять вас за руку?

На мгновение я растерялась. Его голос вдруг, взлетев на октаву, стал похож на голос маленького Тома. Более мелодичный, ясный голос.

— Конечно, ты можешь взять меня за руку, — запоздало ответила я. — Ты чувствуешь ее в своей руке? — На самом деле я не прикасалась к нему, но увидела, как он расслабился, представляя это. — Хорошо. А теперь… давай войдем внутрь.

— Ладно.

Подождав немного, я спросила:

— Что мы видим?

— Сапоги.

— Сапоги?

— Около двери. Сапоги и ботинки. И куртки висят. Моя красная зимняя куртка.

— Понятно, на улице зима… Во дворе лежит снег?

Майкл слегка качнул головой на кровати.

— Нет, сейчас снега нет.