Аметисты Серафимы Суок

– Нечего задаваться!

По уму надо было искать аккуратно, чтобы хозяйка ничего не заподозрила, но времени не было, и очень уж ему хотелось насолить выскочке-Сапожниковой, посмевшей смотреть на него как на вошь.

Киселёв выгребал вещи отовсюду и сбрасывал их на пол, пока не нашел то, что искал.

Аметисты легли в его маленькую пухлую ладонь фиолетовой змейкой. У Павла ухнуло сердце и радостно перехватило дыхание: он это сделал! Теперь эта сволочь Сафонов со своим зятьком никуда не денется! Он у него попляшет! Они все у него попляшут!

Нужно было валить. Осторожно переставляя ноги, чтобы не издавать звуков (еще минуту назад, охваченный азартом поисков, он громыхал всем, чем только можно), Павел подошел к входной двери и прильнул к глазку. Никого.

Кисель спешно покинул квартиру, едва сдерживаясь, чтобы не побежать.

«Да, проник в квартиру, – размышлял Киселёв на даче, разглядывая улов – мерцающие в свете бра магическим лавандовым цветом аметисты. – Но ничего оттуда не взял, не считая бус. Простых, дешевых бус. Их стоимость на статью не тянет». С хорошим адвокатом он вообще отскочит, если попадется. А он не попадется: искать не будут.

Киселёв не стал заезжать в городскую квартиру, чтобы спокойно в одиночестве завершить важное дело – устранить врага при помощи магии.

Быстрова права: незачем посвящать в подробности Алку. Узнай жена, что он задумал, охала бы, ахала, причитала и только бы мешала своей болтовней.

Расположившись в глубоком кресле за низким столиком, сервированным салями с коньяком, Павел положил перед собой бусы.

Что делать дальше, Кисель не имел представления. Он помнил, что в школе Зоя над бусами что-то бормотала. Что именно и в какой последовательности делала Сапожникова, он не знал.

Когда-то давно. Кириши

Зося. Зоя Сапожникова. Этим красивым, но старомодным в ту пору именем ее назвали в честь бабушки по отцовской линии, умершей незадолго до ее рождения.

Жаба, марамойка, заяц, Сапожник… Какими только словами не сыпали в ее адрес одноклассники, пытаясь придумать наиболее эффектное прозвище! Самым подходящим было по имени – Зайка или Заяц.

Но Заяц – маленький и милый – имело окрас приятия, а требовалось, наоборот, подчеркнуть презрение.

Жаба с марамойкой и прочими банальностями с Зосей совершенно не монтировались и были взяты с потолка. Сапожник? Какой же из нее Сапожник? Тут бы прицепиться к внешности, но внешность девочка имела совершенно недразнительную, без изъянов, даже за редкий цвет глаз и волос дразнить ее было невозможно, поскольку что рыжие волосы, что фиалковые глаза Зою только украшали и выигрышно подчеркивали ее уникальность.

Остановились на Зосе. Это была идея Ларки Фроловой. По ее мнению, Зося было уменьшительным от Зои, являлось синонимом клуши и имело привкус отсталости прошлого века. И неважно, что Зося – производное от Софии в польском варианте. Так хотелось Фроловой, а вернее, она не подозревала о существовании имени Зофия.

Училась Зося так себе. Она была сообразительной и трудолюбивой, любила читать. Как ни странно, заброшенные родителями дети часто любят читать. Предоставленные сами себе, они, еще не встрявшие в дурную компанию, не доросшие до алкоголя и сигарет, развлекают себя чтением.