Американский пирог

Когда мы повесили трубки, мне вспомнилось самое начало нашего с Сэмом романа. Как-то раз мы взяли двухместную байдарку и отправились в открытый океан. Оттуда огромное шоссе № 1 казалось тоненькой ниточкой, по которой пауками скользили машины и грузовики. Мы проплыли мимо морского льва, который распластался по скале, словно разваренная сосиска. Подняв голову, он задумчиво оглядел нас, а затем нырнул в воду. Мы забрались уже довольно далеко, когда я заметила туман, надвигавшийся с океана. Присмотревшись, я поняла, что на нас движется пятнадцатифутовая волна. Я схватила Сэма за плечо. Он обернулся, увидел волну и закричал: «Скорее к берегу! Весла на воду!»

Никогда еще мои руки не двигались так быстро, но и этой скорости оказалось недостаточно. Темно-синяя стена налетела на нас, и мы взвились над водой. В какой-то момент я поняла, что вожу веслом по воздуху. Затем байдарка упала на следующую волну. От удара у меня перехватило дыхание, но я все равно продолжала грести.

— Кажется, я влюбился, — крикнул Сэм, но я так никогда и не поняла, что он имел в виду: влюбился в меня или в греблю?

Весь следующий вечер я думала о Сэме и попыталась позвонить ему в отель.

— Что-что? — переспросил меня оператор «Саут сентрал белл». — Кудавы хотите позвонить?

— В Герреро-Негро, отель «Мирабель», — ответила я, внезапно ощутив усталость. Я сидела на кухонном столе и наматывала спиральный телефонный шнур на пальцы ступни. И вдруг из чистой вредности прибавила: — Persona a persona [22].

— Что, простите? — удивился оператор.

— Да так, ничего.

Последовало долгое молчание. Потом до меня донеслась какая-то трель, сопровождавшаяся треском и шумами. После шестого звонка менеджер отеля поднял трубку. Убийственно растягивая слова, оператор попросил соединить с комнатой «Сеньора Сэма Эс-с-с-пия».

— О’кей, — ответил менеджер, после чего послышалась серия долгих гудков. Затем сонный женский голос пробормотал:

—  Bueno? Qu'e pas'o? [23]

«Что, черт побери, происходит?» — подумала я. Голос походил на Нинин, но точно сказать было трудно: я плохо помнила ее тембр. Оператор снова изрек свой вопрос. Женщина ответила:

— Простите, он вышел. Но уже вот-вот вернется.

Послышался шорох, и я представила себе, как два тела ворочаются на мексиканском матрасе.

— Спасибо, — отчеканил оператор, а затем обратился ко мне: — Назначить звонок на другое время?

Я повесила трубку и подтянула колени к подбородку. Может быть, менеджер соединил меня с чужим номером? Но нет, эта женщина (Нина?) сказала, что Сэм вот-вот вернется. Разумеется, этому должно быть какое-то логическое объяснение. Нина была в его комнате… потому что в ее номере начался пожар. Или потому что Сэм выскочил в ближайший магазин за выпивкой и презервативами. Господи, да что же это такое? Я тупо уставилась на кухонное окно, за которым виднелась старая магнолия. Мы посадили ее как-то летом — я, Элинор и Джо-Нелл, — чтобы порадовать маму, убитую уходом Уайатта. Именно его измена, а не смерть, запомнилась нам как окончание их отношений. Сколько времени продолжалась его интрижка, мы, конечно же, не знали — не подозревали даже о существовании этой стриптизерши. Мне тогда было лет десять, и я и не представляла себе, что отчим может удрать с какой-то другой женщиной.

В тот вечер, когда он уехал, я сидела на кухне и делала себе бутерброд с арахисовым маслом и бананом. Кухонный стол был весь завален обрезками лука и вареной картошки. Со второго этажа донесся голос Уайатта, который говорил маме, что едет в Нашвилл. Элинор была уже достаточно взрослой, чтоб смекнуть, что к чему. Она подслушивала, стоя у подножия лестницы, и по лицу ее бежали слезы. Ей нравился Уайатт. Помню, что я посмотрела на бутерброд и решила, что он не полезет мне в горло. Тут в кухню вошла Джо-Нелл, которой тогда только-только исполнилось шесть. Она уставилась на мой бутерброд, и я отдала его ей. Бутерброд был проглочен в два счета, ручонка Джо-Нелл снова потянулась ко мне, и раздался писк: «Исе!»