Американский пирог

Нина уставилась на меня, слегка шевеля губами, словно что-то беззвучно шепча. За ее спиной смутно угадывались очертания мыса Эухения с его остроконечными рифами. Отсюда мыс казался голым и безжизненным, настоящей пустыней, хотя вблизи выяснялось, что жизнь на нем так и кишит. Иногда во время утренних прогулок мне казалось, что у песка есть память и что в ней хранятся записи о движениях любого зверька: от легких, едва различимых черточек, оставшихся после ночной охоты ящерицы, до ямок от лисьих лап. Иногда волны приносили мусор с океанских лайнеров и из далеких северных городов, и тогда я бродила среди этого хлама и подбирала плававшие в воде диковинки. Я вылавливала инжир, гигантские шишки и крошечные раковины. Иногда, в тумане, я натыкалась на петляющий след койота или крошечные отметинки зайца, похожие на азбуку Морзе. Однажды я видела дельфина, наполовину зарытого в песок у линии прибоя. Но ближе к полудню я сдавалась. В это время поднимался неприятный северо-западный ветер, который не утихал до самого заката и страшно действовал мне на нервы.

— Черта с два это был окунь! — отрезала я.

— Ладно, ладно. — Нина подняла обе руки. — Только не надо злиться.

— И не собиралась.

Меня бросило в дрожь. Знала бы она, что я отнюдь не всегда занималась китами. Почти миллион лет назад я поступила в медицинский колледж Мемфиса, в котором, правда, продержалась лишь пару курсов. Училась я прилично, и меня даже не мутило во время вскрытий. Я вылетела оттуда за досадный и совершенно ненужный проступок — за кражу сердца и желчного пузыря одного из трупов. Нет, серьезно. За сотню долларов я вскрыла лабораторию запасным ключом и выкрала эти органы для двух первокурсников, которым грозила двойка по анатомии. Но, пока я прятала свою добычу в мини-холодильнике, меня засекли охранники. Они завопили и выхватили оружие, я шлепнулась на колени, а холодильник опрокинулся. Органы покатились по скользкому полу, прямо к кривым ногам одного из охранников.

— А может быть, это была голубая акула? — спросил Сэм.

— С чего ты взял, что там была акула? — Нина уставилась на меня абсолютно ледяным взглядом.

— Она опытный ныряльщик. — Как ни странно, Сэм словно извинялся за меня. Он просунул руку мне под шею и приподнял мою голову. — Она знает свое дело.

— Как скажешь. — Нина потерла нос тыльной стороной руки, ни на миг не сводя с меня глаз. — Вздохни-ка поглубже и расскажи нам, кто там был.

Мне страшно захотелось подняться и дать этой дуре по физиономии; но вместо этого я начала врать.

— Тигровая акула, — выговорила я, хотя рука Сэма мешала мне говорить.

— Так-таки и тигровая. — Нина, хихикая, отошла в сторону. — Что-то не верится. Сейчас спущусь сама.

Она уселась и стала натягивать ласты. Затем, взяв маску поплевала на стекло и энергично потерла его пальцами. Потом надела баллон и взяла в рот регулятор. Я с любопытством посмотрела на Сэма: позволит ли он ей спуститься в одиночку? Но он и не думал ее останавливать, и я страшно обрадовалась. Сэм покачивался с носка на пятку, задумчиво следя, как она взбирается на борт, повернувшись к воде спиной. Взглянув на него, она подняла руку и оттопырила большой палец. Сэм ответил ей тем же. Нина улыбнулась, зажав респиратор в зубах, и опрокинулась в воду. Я живо представила себе, как она проходит сквозь уровни красного и оранжевого и опускается в чистую синеву. Вот она проплывает сквозь кровавое облачко и уходит в прохладную даль. Там нет никакой акулы и, наверное, нет уже и кита, а только заросли самых отборных водорослей на всем побережье.

Сэм прижал мне ко лбу платок.

— Надо же, все еще кровит. Зря я отпустил тебя одну.

— Да хватит! — Я отняла платок ото лба и посмотрела на него. Моя кровь оказалась на удивление яркой, ярче красного перца. Это меня поразило. Ведь я всегда была бледным, анемичным существом. — Придется зашивать?

— Царапину? — Он улыбнулся и похлопал меня по коленке. — Не думаю, детка.

— Что-то в глазах двоится, — сказала я, и голос мой зазвенел.

— Только не нервничай, — сказал он.