Америка (reload game)

...Совещание в конторе на Индейской, 12 шло своим чередом, и он быстро почувствовал себя там едва ли не лишним: оба его заместителя, и сам Швейцер, и Шубравый – оперативники, съевшие зубы на секретной службе в своих Домах и знающие Новый Гамбург «с изнанки» как мало кто из аборигенов – в наставлениях петроградского назначенца Зырянова («Племянничком», вроде, за глаза не кличут – и то ладно...) явно не нуждались.

– Ваше дело, компаньеро резидент, ставить перед нами задачу, – сухо подвел черту Карл Иванович Швейцер из дома Калашниковых, смахивающий обликом на благообразного пастора-методиста, – а уж как ее решать, мы разберемся сами. В рамках своих собственных полномочий… Но осмелюсь доложить: развернуть сейчас оперативную и агентурную работу еще и по «макандалям» мы можем лишь ценой отвлечения заметных сил с главного направления – отслеживания активности янки и дикси... ну, ради чего, надо понимать, всё и затеяно. А вот это – стратегическое решение, и принимать его вам, Виктор Сергеевич. Или – запросИте Петроград...

Ну да, как же: «Запроси Петроград» – и гарантированно превратись на этом месте в «Племянничка»... Да и запросить-то, между прочим, будет очень не просто: пользоваться телеграфной связью больше нельзя по секретности, курьерская же – это минимум неделя, а счет уже явно пошел на дни, если не на часы... Что ж, толстый намек понят: «Прощение получить легче, чем разрешение»!

– Стало быть, у вашей Службы, Карл Иванович, ничегошеньки реального по этим чертовым нигритянам нету – один этот чертов водуистский легендариум, провались он к этому, как бишь его... к Барону Субботе. А у вас, Пилип Мартинович?

– Та трошки е, компаньєро резыдентe... – пригладил лопатообразной дланью воображаемый оселедец на бритом своем слоновьем черепе «моряк»-абакумовец Шубравый; Зырянов буквально наяву услыхал (артист, ну, артист!.. куркуль чертов...) – как надрывно стонет душа хуторянина, в амбары которого нагрянула, по военному времени, реквизиционная команда. – Конкретики маловато, если честно, но кое-какие общие соображения могут быть полезны.

– Ладно, давайте «общие». Сам-то «Макандаль» нам побоку: важно лишь понять, кто именно из американ – янки или дикси – подрядил этих ребят таскать для себя каштаны из огня.

– Ну, это еще неизвестно, кто для кого сейчас таскает те каштаны: «Макандаль» для американ или американе для «Макандаля»…

– Ах, вот даже как?.. Давайте-ка так, компаньерос: я сейчас изложу вам, в режиме вводной, что мне известно по здешним черным движениям – а вы потом дополните: как оно тут на самом деле.

Итак… Всё началось со сложившейся во французских колониях, в Луизиане прежде всего, культуры «свободных цветных – gens de couleur libres»: множество мулатов и квартеронов, родившихся от белых господ и их цветных наложниц. «Молодому человеку из хорошей семьи», когда тот «входил в возраст», обыкновенно приискивали красивую девушку смешанной крови, а тот потом устраивал ее судьбу и судьбу ее детей; фактически – конкубинат. Наследовать своему белому отцу такие дети по закону не могли, однако обычай однозначно требовал дать им не только свободу, но и приличествующее содержание, а также – внимание! – образование, в том числе и в Метрополии.

– В целом так, – кивнул Шубравый, – но были свои сложности. Отец литератора Дюма, к примеру, был как раз из таких мулатов: отец – французский аристократ, маркиз де ля Пайетри, мать – чернокожая гаитянская рабыня Мария Дюма, от нее и фамилия. Так вот, чтобы вывезти сына в Метрополию, маркизу пришлось сначала продать его в рабство, а потом выкупить; продажа была, разумеется, фиктивной – но сам подход впечатляет, согласитесь... В Метрополии сей лихой мулат, ослушавшись отца, завербовался рядовым в кавалерию и дослужился в итоге до дивизионного генерала – но это уже при республике и Наполеоне: при короле офицерский чин ему бы не светил ни при какой погоде...

– Ну, всё познается в сравнении... – согласился Зырянов. – На американском Верхнем Юге «свободные цветные» тоже случались – но только социальный статус их был там совершенно никакой. Да и количество: в Новом Орлеане при французах те цветные составляли заметное большинство городского населения – причем образованного городского населения. Было лишь два ограничения: нельзя голосовать-избираться и нельзя вступать в церковный брак с белыми, а всё прочее – пожалуйста. Ну вот вам – и предприниматели, и землевладельцы, и люди свободных профессий... черные врачи лечили белых пациентов, черные адвокаты судились с белыми в белых судах – и вполне успешно выигрывали процессы! Множество бизнес-леди, кстати: хозяйки ресторанов и гостиниц, владелицы доходных домов, модистки, даже учительницы – что совершенно немыслимо для белых женщин того времени. Бывали, кажется, даже плантаторши, владевшие землей и рабами...