Америkа (reload game) - фрагменты романа

Дипломат встречно поинтересовался — а какие, собственно, есть основания считать жизнь в Калифорнии менее свободной, чем, допустим, в пуританском Коннектикуте с его «Синими законами», карающими тюрьмой за непосещение богослужений и ношение «вызывающе-яркой» одежды, не говоря уж о таких смертных грехах, как и внебрачные связи? Постойте, но ведь в Калифорнии нет ни основополагающих гражданских свобод — слова, печати, собраний, — ни народовластия, осуществляемого через представительное правление, ? Простите великодушно, рассмеялся Панин, но какая вообще связь между всем вами перечисленным и Свободой? Тут ведь все было исчерпывающе сформулировано еще стариками-римлянами: , ; вот это самое неотъемлемое право человека — думать что хочешь и говорить что думаешь — и есть та единственная свобода, ради которой можно идти на баррикады или на эшафот. Все же прочее — парламентаризм с честными выборами, независимая пресса  — есть лишь средства обеспечения этого права, не имеющие никакой самостоятельной ценности; и никто никогда еще не показал, кстати, что республиканская форма правления справляется с означенной задачей лучше, чем монархическая… Так вот, с этой — личной — свободой в Калифорнии, смею вас уверить, полный порядок; в отличие от того же Коннектикута.

Но позвольте, воскликнул несколько сбитый с толку волонтер, заметную, если не большую, часть населения Калифорнии составляют крепостные, фактические рабы Компании!.. Они давным-давно уже не рабы, терпеливо объяснил Панин; ну можно ли в здравом уме назвать «рабами» вооруженных людей, имеющих местное самоуправление и мировые суды? Название — «крепость»-— осталось, да, речь-то идет лишь о пожизненном рабочем контракте! Контракте, который, кстати, можно и расторгнуть — в индивидуальном порядке; только вот расторгать его никто особо не рвется, поскольку Компания учит работников в своих школах, лечит в своих больницах — бесплатно, разумеется, а главное — платит пенсии инвалидам и обеспечение семьям погибших на службе... Главный вопрос-то — не существование института  как такового, а — может ли крепостной из этого своего статуса при желании выйти? Ответ — да, может (в индивидуальном, повторим, порядке): хоть «вбок» — в золотоискатели-охотники-моряки, хоть «наверх» — в инженеры или купцы, причем первому из этих движений Компания не препятствует, а второму — всячески поспешествует. Ну, что среди нынешних Двенадцати негоциантов есть бывший крепостной, Степан Вилка, — это, конечно, случай исключительный, не говорящий вообще ни о чем, кроме его личных талантов; а вот что трое из тех Двенадцати — , это, извините, уже статистика! Кстати, полюбопытствуйте — много ль потомков  (белых, имеется в виду, — о цветных и речи нет) среди здешних «сливок»?

Помилуй бог, я ничего об этом не знал! — волонтер вообще-то был славным парнем и слушал теперь со всем вниманием, как и столпившиеся вокруг них американцы. То, что вы говорите, вступил в разговор один из них — силою обстоятельств взявшийся-таки за оружие квакер, — звучит по-своему разумно, хотя и непривычно, но вот вопрос: Компания ваша, как и Ост-Индские или здешняя Виргинская, создана была, как-никак, для извлечения прибыли. Чего ради вы идете на все эти непроизводительные траты, а главное — как вам дозволяют такое расточительство ваши акционеры?

Ну, первое отличие нашей Компании от, скажем, Виргинской, усмехнулся Панин, в том, что все акционеры наши сами живут не на Пэлл-Мэлл в Лондоне и не на Невском проспекте в Петербурге, а на Никольской набережной в Петрограде. Так что Колония для них — не удачно подвернувшаяся рудная жила, которую надо побыстрее выжать досуха и вложить заработанное в следующую, максимально прибыльную на сейчас негоцию — хоть в металлургию, хоть в гвинейскую работорговлю. Это, извольте ли видеть, их Дом, который надлежит обустраивать как положено, именно что для личного душевного комфорта: нормальному человеку претит лицезреть из окна своего особняка трущобы и проталкиваться на улицах сквозь толпы калек-попрошаек…