Америка reload game

– И это могло быть, согласен… Итак, когда вы добрались до бильярдной «Триумф», внутри вас должно было уже плескаться водки – где-то под полтора полуштофа. А вы заказали еще пару! Прям как чувствовали, что вам предстоит там долгое общение… Не припоминаете, с кем?

Да-а, это у нас уже не «Боевая тревога», а – «Вторая пробоина ниже ватерлинии, сэр, помпы не справляются»…

– Да где ж тут вспомнить – сами же говорите: полтора штофа!..

– Не помните, стало быть… На вопрос – когда и где вы в последний раз встречались с полковником Суровцевым, вы, полагаю, отвечать откажетесь наотрез?

– Правильно полагаете. «Местопребывание и перемещения начальствующего состава Топографической службы Генштаба составляют предмет военной и государственной тайны», параграф 3. Так что – запрашивайте Службу, в официальном порядке.

– Да уже запросили. И ответ получили – боюсь только, ответ тот вам не понравится… Господин Расторопшин! Приходится констатировать, что вы упорно уклоняетесь от сотрудничества со следствием. Речь, между тем, идет о госизмене, а по ходу дела там замаячили еще и терроризмом со шпионажем – так что шутки кончились, и продолжать разговор нам, похоже, придется в другом месте…

И еще, – тут голос немца стал вкрадчиво-бархатным. – Гибель министра расследует целая бригада; мне же, в рамках того расследования, поручен некий сопутствующий эпизод. А именно – произошедшее утром тринадцатого убийство генерального штаба полковника Александра Васильевича Суровцева, известного в определенных кругах как Командор. И должен вам заметить, господин Расторопшин, что ваше залихватское вранье о событиях того утра уже само по себе превращает вас в подозреваемого номер один… Ну так как – не желаете ли, в связи со вновь открывшимися обстоятельствами, пересмотреть свои давешние показания?

20
«Ну, вот теперь тебе точно конец настал!» – как удовлетворенно констатировал внутренний голос из классического анекдота, обращаясь к своему выполнившему всю цепь предшествующих рекомендаций хозяину… Должную невозмутимость ротмистр сохранить сумел, но стоило это ему такого внутреннего напряжения, что темный, контражурный, силуэт немца на фоне зарешеченного оконца на пару мгновений перекрасился шиворот-навыворот, как фотографический негатив.
…Как же так, как вы позволили им себя убить, Александр Васильевич? Самый умный и самый осторожный человек из всех, кого я знал… Ведь и praemonitus был, и praemunitus – а ничего не помогло: ни вошедшее у нас в поговорку Командорово чутье на опасность, ни опыт (два десятка лет полевой работы в закордонной разведке), ни серебряные пули… А нам-то, простым-незатейливым боевикам – что теперь делать? делать-то чего?..

– Ну, раз уж я теперь «подозреваемый номер один», – (язык между тем, оказывается, делал свое дело, не запрашивая директивы от мозгов), – может, мне позволено будет узнать, как погиб Суровцев?

– О, разумеется. Более того: поскольку вы все равно выйдете отсюда живым лишь полностью очистившись от подозрений, есть смысл приоткрыть вам часть общей картины…

Со слов майора выходило, что когда и как Командор прибыл в Петербург, и чем он тут был занят до ночи с двенадцатого на тринадцатое, в точности пока не выяснено. Более того, из предельно уклончивых ответов Генштаба и Службы создается впечатление, что те и сами оказались не в курсе последних перемещений полковника и полагали, будто он по-прежнему пребывает в Варшаве, налаживая работу тамошней резидентуры.

– …Как бы то ни было, на месте гибели министра колоний, в его доме на Морской, Суровцев умудрился оказаться раньше нас…