Амбивалентность

Странники мы, пилигримы небесные,
Наше Отечество на небесах,
Но единицы воссядут одесную
Бога Отца. Революций в умах
Было и будет, увы, нескончаемо, —
Ищут бессмертия люди во мгле.
Лишь на земные направлены чаянья,
Души людские томятся во зле.
Есть у всего и причины, и следствия,
Каждое слово — в копилку судьбы.
Жить без обид и по правде уместнее,
Но человечки — амбиций рабы.
Где же величие? Прахом недавняя
Грозной империи сгинула мощь,
Временем в пыль сметена и раздавлена.
Разум людской беспросветен и тощ,
Но кошельки раздувает от важности,
Блещут лохмотья в величии грёз.
В душах — пустырь, и в пустой эпатажности
Тащится жизни нагруженный воз.
Он до могилы скрипит и колышется,
Гнутся рессоры, поклажа тяжка,
Лишь о земном сожаления слышатся.
Битого жизнь не ценнее горшка,
Коли небесное нам заповедано, —
Здесь мы скитальцы, изгои вовек…
Но небеса нами с лёгкостью преданы.
Чем же гордиться тебе, человек?
Чем ты велик, что имеешь из ценностей,
Если костяк твой рассыплется в прах?
В Бога-Отца ты не веришь из лености,
Жить собираясь в далёких мирах,
Рвёшься в просторы, которых не ведаешь,
Знаний условных имея багаж…
И на нажитые немощи сетуешь,
А не на то, что свой разум отдашь
Вместе с душою легко за серебряник,
Дух обменяв на пустяшный уют,
Имя святое положишь на жертвенник,
Если за имя полушку дадут.
Странники мы, пилигримы небесные,
Наше Отечество на небесах.
Но единицы воссядут одесную
Бога Отца.

«Мой детский разум полон ностальгии…»

«Сами себе делаем и плохо, и хорошо» — Прасковья Васильевна Шухтина, моя бабушка, Царствие ей небесное.

Мой детский разум полон ностальгии
По милым, но потерянным местам:
Глухим селеньям Родины-России,
По канувшим в безвременье верстам,
По тройкам, что несутся в вихре снежном
С мелодией забытой бубенцов,
Протяжным песням, жалостным и нежным,
И праведному быту праотцов,
Наличникам резным на окнах изоб,
Петушьим крикам в заревой тиши,
По молодецкой удали… Не вызнать
Врагу вовеки непростой души
Великого и мудрого народа,
Дружившего с землёю и сохой
Под синим омофором небосвода,
Под Божьим оком и Его рукой…
Тоскую по культуре русской речи,
Утраченной на затяжной войне,
Вот-вот умру от трусости овечьей,
Что не понятна в русских людях мне.
Скороговорки величальных гимнов,
Елей фальшивый в уши льющих вновь,
Помпезно заглушают крик: «Я гибну,
Я — Русь твоя, я — жизнь твоя, я — кровь,
Я — преданная мать, и в поруганье
Моём повинны милые сыны,
Что как иуды дарят мне лобзанья,
Продав просторы собственной страны!»

«Дети хамов и внуки бандитов…»