Аманжол

— Кстати, хотите, случай расскажу, — сказал Толик-дизелист. Он всадил в мундштук новую сигарету. — Это тоже, когда я на Целине был. Я в ночь на бульдозере работал, а днем спал. Ну вот, просыпаюсь — кто-то ведром брякает. А это уборщица — молодая такая баба, лет двадцати пяти…

— Ну, поехал Шестаков! — сказала Ирка.

— …и шасть ко мне в кровать. Ты, говорит, парень, не бойся, я на тебя претендовать не буду.

— Ну и как? — с интересом спросил Толя.

— Меня комендантша спасла, — захохотал Толик-дизелист, — в дверь застучала, а потом все расспрашивала: «Что это вы запираетесь?» — Он улыбнулся. — Пацан был, мальчишка. Я из-за этой Целины на год позже в армию пошел. А знаешь, как по душе дерет, когда твой год в дембель, а ты остался?

— Не служил, — сказал Толя. — Военная кафедра.

— Мужики, еще киселя? — спросила Ирка.

— Эх, Семеновна, — сказал Толик-дизелист, — как приятно смотреть, когда ты в платье, а не в штанах.

— Ты меня утешаешь, — сказала Ирка.

Резко брякнуло оконное стекло.

— О! Гости, — сказала Ирка.

— Дед Мороз это… дед Мороз, — сказал Клем вставая, — или гуманоид какой-нибудь.

Он открыл окно. Ветер плеснул в столовую холодом. Из белого снежного дыма вылезла длинная рука, отпихнула Клема, и что-то мохнатое перевалилось через подоконник. Толя со звоном отбросил гитару и вскочил.

— Е… — только и сказал Толик-дизелист. Он стряхнул с рубашки кисель и встал.

Гость был одет в блестящий диско-костюм и обут в босоножки поверх толстых онучей. Единственным мохнатым местом у него был затылок, заросший сальными черными волосами. Гость подтянул расползающиеся колени, выставив затянутый глянцевой тканью зад.

— Вы к кому? — спросила Ирка. Она выпучила глаза и часто моргала, словно увидала мышь в борще.

Гость наконец сгреб конечности и встал. Правой рукой он сжимал ручку черного автомата с непомерно длинным магазином.

— Я ни к кому, — сказал гость. Он оглянулся. Тонкогубый рот вычертил на лице улыбку. — Я от кого… — Он отвернулся и захлопнул окно.

— А, собственно говоря… — сказал Клем и замолчал.

— Можно я где-нибудь посплю? — спросил гость. — А то от усталости вот это роняю. — Он потряс оружием.

— Может, поедите? — сказала Ирка. Она встала и махнула в сторону стола. — Супа или плюшек?

— Не-не-не… — сказал гость. — Спать… мне спать… мы сплю… черт побери: я еще и язык расцарапал. — Гость запустил в рот палец.

— Кровать в комнате, — сказал Клем, — но там Сакен читает.

— Книга — источник… — сказал гость. Он вытащил палец и перехватил автомат за антабку. — Я не помешаю. Я тихо.

Покачиваясь и трогая дверную раму, проковылял в коридор. «Спят усталые игрушки…» — запел он за стенкой.

— Веселый мужик, — сказал Клем, возвращаясь за стол. — Гуманоид.

— Да, — сказал Толя, — на деда Мороза не тянет.

— Он шо, — сказала Ирка, — в тапочках и джинсах в гору шел?

— Нет, — сказал Толик-дизелист, — он их в руках нес, а под окном одел.

— Может, он с метеостанции?

— Ага, — сказал Толик-дизелист, — из автомата они ветер делают и от снежных мужиков отстреливаются.

— А может, он сам — снежный мужик, — сказала Ирка. — Ой, чего-то выпить захотелось!

— Кисель трескай, Семеновна, — озабоченно сказал Толик-дизелист.

— А что, — сказал Клем, — нормально: Тянь-Шань, три тысячи метров над морем. Все условия для йети.

— В горах все бывает, — мудро сказал Толя. — Когда я летом приезжал, к нам в кунг чабан ввалился. Толстый такой, мощный и пьяный в дупель. И что-то мне втолковывает. А я — ни слова. А он: «кгб… кгб… кгб…» Я думал, слово какое-то по-казахски, к Сакену его свел. Тот и объяснил: у чабанов — праздник, ну а один вроде как перехватил лишнего, ружье взял, сообщает: «У меня — двести тысяч! Да я…» — и в людей палить. Двоих ранил. Так наш чабан на коня и к нам: в КГБ спросить, откуда у людей такие деньги…

Ирка коротко хохотнула:

— Значит, он из КГБ.

— Это точно, — сказал Толик-дизелист и с шорохом надкусил плюшку. — Он так торопился, что только автомат взял, а штаны переодеть не успел.

— Джеймс-Бондов ловит, — поддержал Толя. — У нас есть Джеймс-Бонды?

Клем улыбнулся:

— Ничего, проспится парень и все расскажет.

В коридоре хлопнула дверь, и кто-то нежным голоском спросил:

— Тук-тук, можно к вам?

— Можна-а, — протянула Ирка.

Толя вскочил и выглянул в коридор. Там толклись двое — миловидная невысокая женщина вытряхивала из коротких волос снег, а лысоватый, плотный, как кирпич, военный вышагивал из шинели. Женщина подняла голову и улыбнулась:

— Здравствуйте, милый, с Новым Годом!

— Здрассте, вас так же, — сказал Толя, ошеломленно разглядывая гостью.

Мороз успел только наярить ей щеки и уши да ущипнуть до синевы кончик носа. В остальном проблема холода ее не затрагивала: свободное красное платье открывало руки до плеч и ноги до колен. На ногах — кроссовки, на голове — элегантный пепельный кавардак с коричневым панк-пятном под «Сикрет-Сервис». В неглубоком вырезе платья висел крошечный кубик Рубика. Завершала конструкцию перетянутая проволокой безобразно большая коробка в руках.