Амальгама счастья

Но то, что довелось ей увидеть в этот момент, напугало девушку и потрясло до самых основ ее существа. Лицо Марио стало вдруг отстраненным, напряженным и каким-то растерянным. Он послушно опустил руки, будто бы подчиняясь ее желанию высвободиться, но тут же снова задвигал ими по воздуху, как слепой, с силой отшвыривая в стороны невидимые Даше препятствия. Синие глаза застыли, впились в нее, точно не узнавая, зрачки окаменели, и все черты его внешности обострились и стали угловатыми. Побледнев, дыша часто, тяжело, он шагнул вперед, вытянул руки и… прошел сквозь Дашу, словно ее и не было рядом, словно она была не более чем мечтой, грезой, прихотливым облачком его желаний… «Где ты?!» – крикнул он, отвернув от девушки искаженное мукой лицо, и она с ужасом поняла, что больше не существует для Марио. Их миры разошлись, и она снова потеряла его.

Охваченная горем – таким сильным, что солнце в небе показалось ей черным, – она кинулась наперерез его удаляющейся фигуре, перехватила его руки, крепко сжав их в своих ладонях, и страстным волевым усилием повернула Марио к себе. Повернула – и в тот же миг с облегчением поняла, что касается не бесплотного призрака, а живого и дышащего человека, который снова может видеть, и слышать, и чувствовать ее. Слава богу, случившееся в этот миг не было необратимым, он снова вернулся к ней, вернув тем самым Даше ее надежду и ее любовь.

– Слава богу… – повторила она уже вслух, еле слышным шепотом, обессиленная так, словно за несколько прошедших секунд пережила все трагедии подлунного мира. А он снова сжал ее в объятиях – только уже не спокойно и бережно, как несколько минут назад, а со страстью собственника, напуганного возможной потерей, с пылкостью любовника, едва не расставшегося с возлюбленной навсегда… И так, обнявшись, они молча пошли по желтой дороге, уводившей их от лесного родника туда, где слоился и дрожал от утреннего солнца воздух, – вперед, к меловым холмам, к расплывчатым голубым далям, к размытым контурам встающего дня, о котором они не знали ничего, кроме того, что в этот день должны быть вместе.

Они шли и шли, все крепче прижимаясь друг к другу, и молчание не было тягостным для них. Но наконец напряжение спало, отпустило обоих; Даша осмелилась искоса взглянуть на друга и, увидев, что лицо его стало прежним и он снова улыбается, спросила:

– Что это было, Марио?

– Разве ты не поняла, моя хорошая?

Девушка помолчала, осененная догадкой, о которой не хотела даже думать, и неуверенно произнесла: